Мумификация была религиозно-колдовским действом, целью которого как в Египте, так и в Перу было сохранение тела в том самом состоянии, в каком оно было при жизни, чтобы в него, в конечном итоге, возвратилась душа. В Перу на возвышенностях с влажным климатом мумификация представляла собой проблему. На пустынном побережье Перу дело обстояло иначе, так как солнечное тепло и стерильный, пористый песок делали процесс высушивания и мумификации мертвых тел возможным. Египтяне, если верить Геродоту, извлекали мозг, внутренности и тщательно очищали тело изнутри, используя специи, вино, кассию, мирру, затем они натирали тело снаружи маслом и обертывали его полотняными бинтами. Точно так же, как египтяне, поступали бальзамировщики божественных Инков. Они также извлекали внутренности, которые клали в специальные сосуды, и обмывали тело.
Больше нам ничего не известно ни о бальзамировании, ни о том, как именно выглядели мумии властителей, так как они были первой добычей, унесенной конкистадорами. Мумию (малькис) мертвого Инки помещали в его дом и с него делали золотую статую в полный рост (пукарина). Мумии подавали еду, как будто это все еще был живой человек, который сидел на своей золотой скамеечке, символизировавшей трон. Существует несколько описаний таких мумий; некоторые из них забрал с собой Манко Капак-второй, когда молодой Инка в 1536 году поднял против испанцев мятеж и скрылся на необозримых просторах Вилькапампы. В 1559 году один испанский чиновник нашел мумифицированные тела трех Инков. Испанский королевский наместник приказал перевезти их из Куско в Лиму, где они впоследствии исчезли
[52]
.
Нового Инку короновали на царство после того, как тот выдерживал трехдневный пост. В действительности это была не «корона», а бахрома. Как и во всех случаях, подобных этому, это обставлялось с помпой, танцами. Мертвому Инке воздавались почести, а новый повелитель Инка начинал по традиции строить себе новый, тщательно спланированный дом в центре Куско. (Дом его предшественника, усопшего Инки, становился уака, т. е. усыпальницей.) Главная жена нового Инки, которой он давно уже обзавелся, теперь становилась его койя. Он заводил себе других жен по настоянию представителей избранного круга знати. Наложниц он брал себе из числа избранных женщин. Новый правитель определял политику своего царствования и получал множество почетных титулов своего отца – Сапа Инка, «Пастух Солнца» (Инти Кури), «Любящий Бедных» – и начинал вести себя как божество, которым он становился.
Инка принимал посетителей, сидя на золотой скамеечке (осньо); они приходили босые, словно придавленные символическим бременем, что было жестом повиновения и покорности. Все его правители курака, представ перед ним, падали ниц.
Инку всегда окружал замысловатый церемониал. Он ел с золотых и серебряных блюд, которые ставили на тканые коврики тонкой работы. Его избранные женщины держали блюда, когда он ел. Несъеденную пищу ставили в сторону и хранили, чтобы потом сжечь, соблюдая все церемонии, вместе с его одеждой, которую он никогда не надевал дважды. Он спал на соломенном матрасе, положенном на возвышении и покрытом разноцветными шерстяными тканями; обслуживали его многочисленные женщины из его окружения. Как и подобало богу, он редко ходил пешком на большие расстояния. Когда Инка вел воинов в бой, его несли на носилках. Когда он объезжал свою империю, что вполне могло занять не один год, его несли в царском паланкине. «Они путешествовали с большой помпой, – писал Педро де Сьеса де Леон, – сидя в роскошном паланкине, укрепленном на шестах из отличного дерева и украшенном [т. е. покрытом] листовым золотом и серебром. Над носилками возвышались две арки из золота с драгоценными камнями…» Из-за обрывов и пропастей, несмотря на отличное качество дорог, Инка путешествовал медленно, проделывая не более 20 км в день. Вместе с ним отправлялась большая свита, и вдоль дороги собирались люди, чтобы увидеть его. При нем всегда состояла группа носильщиков из племени рукана, крепкого и выносливого народа, проживавшего к западу от Куско. Эти люди были одеты в особые синие ливреи и менялись сменами по восемь человек. Нет сомнений в великолепии такого паланкина, так как когда «тот самый» конкистадор Франсиско Писарро вошел в Куско, он нашел один такой паланкин в гробницах мумифицированных Инков. Согласно договору Писарро с королем Испании, он мог выбрать себе один такой паланкин, который считал самым ценным предметом своей добычи.
Рис. 142. Полководец инков, перемещающийся в паланкине, вращает пращу. С помощью этого оружия можно было с большой точностью метать камень размером с яйцо на расстояние 45 м
Правитель Инка был одет так же, как и его подданные: похожая на пончо туника, набедренная повязка, сандалии – все великолепной работы, сотканное из шерсти викуний его избранными женщинами. Диски, украшавшие его уши, были золотыми, украшенными драгоценными камнями; волосы – подстрижены челкой; в руке он держал булаву с золотым набалдашником. По-видимому, был и имперский штандарт, флаг, которому придавали жесткость с помощью красителей и на котором рисовали какой-нибудь символ. Короной Инки была королевская бахрома, которая называлась льяуту. Она была сделана из красной шерсти, и ее носили, обернув вокруг головы. На глаза ему спадала бахрома из красных кисточек, отделанных золотыми нитями. Один очевидец завоевательного похода испанцев видел Инку, который носил «…на голове льяуту, которая представляет собой косички из разноцветной шерсти толщиной с полпальца и шириной с палец, собранные в форме округлой короны без остроконечных верхушек, имеющей ширину кисти руки; она плотно облегала его голову, а на лоб спадали кисточки… искусно украшенные золотом».
Последний перед нашествием испанцев Инка, по имени Атауальпа, не считая тех Инков-марионеток, которых сажали на королевский трон их завоеватели, является единственным Великим Инкой, описание которого у нас имеется: «Он был хорошо физически развит для индейца, с хорошей осанкой, среднего роста, не слишком полный, приятной внешности, серьезный… покрасневшие глаза… его очень боялись его подданные…» И брезгливый: «Однажды во время еды он подносил кусочек пищи ко рту и уронил его на свою одежду… Он быстро поднялся и удалился во внутренние покои, а затем вернулся в новом платье и темно-коричневой накидке», сделанной из шкурок летучих мышей. Атауальпа обладал неоспоримой властью: «Во всей этой стране Перу я не видел ни одного индейца, равного Атауальпе ни по жестокости, так и по властности вида».
