Повизгивая от радости, маленький Йоост висел на отцовской руке; ему не терпелось сойти с парохода на сушу, и он был неукротим. Его сестра робко жалась к матери и, широко раскрыв глаза, глядела на экзотичный город, где им предстоит заночевать.
– Вы в самом деле не хотите присоединиться к нам? – Госпожа тер Стехе держала Флортье за локоть и улыбалась, наклонив набок голову. Обе дочки прыгали вокруг ее юбки, с волнением ожидая вечернего приключения.
– Нет, в самом деле не хочу, – вежливо, но твердо ответила Флортье. – Здесь мне прекрасно спится, и я не хочу на одну ночь переселяться в отель.
– Тогда, дорогая, я желаю вам доброй ночи. – Госпожа тер Стехе погладила Флортье по плечу и взяла за руки обеих девочек.
– Вам тоже доброй ночи – и приятных впечатлений на берегу, – радостно отозвалась Флортье. Она оперлась на рейлинг и помахала госпоже тер Стехе, которая еще раз оглянулась на нее, когда шла по трапу. Лейсье и Катье тоже обернулись по приказу матери и послушно помахали, а господин тер Стехе заботливо предложил руку своей теще.
Фройляйн Ламбрехтс, как всегда, замешкалась и теперь, подобрав юбки, семенила за господином Ааренсом, который несколько раз оглянулся на Флортье. Росендаали и Тойниссены уже сидели на пристани в приехавшем за ними экипаже; в нескольких шагах от них стояли четыре рекрута. Небрежно сунув одну руку в карман, в другой держа дымящуюся папиросу, они оглядывались по сторонам и явно не торопились попасть в отель.
Какое-то время Якобина наблюдала за всем с палубы, держа в руке кожаный саквояж, потом подошла к Флортье.
– Ты не едешь?
Флортье с улыбкой покачала головой.
– Нет, я останусь здесь.
Якобину захлестнуло разочарование; ведь она была уверена, что Флортье тоже присоединится к остальным – все пассажиры захотели провести ночь на берегу. Она живо представляла себе, как они с Флортье поедут в отель, а утром вернутся на завтрак и при этом, возможно, погуляют по городу.
– Но почему? Неужели тебе еще не надоел пароход?
– Я… – Флортье бросила взгляд на трап, по которому шли тер Стехе и Вербругге, потом на свои туфли. – Честно говоря – мне нужно чуточку экономить. – Она опустила голову и провела ладонью по рейлингу. – Пожалуйста… не рассказывай об этом никому, ладно?
– Нет-нет, конечно, – машинально ответила Якобина, думая уже о другом. О букетике, который Флортье подарила ей в Неаполе. Она часто вспоминала о нем, хотя он давно увял, а его жалкие остатки убрал стюард. Пару цветков Якобина положила между белых страниц в одну из своих книг. Еще она думала о том, как заботилась о ней Флортье во время шторма. Конечно, она в долгу перед ней. – Ты… ты можешь переночевать у меня – ну, если хочешь, конечно.
Флортье недоверчиво взглянула на нее, ее лицо осветилось радостью.
– Правда?! Ой, спасибо! Спасибо, Якобина! Ты так добра! – Якобина в испуге затаила дыхание, когда Флортье повисла у нее на шее, и с облегчением перевела дух, когда ее отпустили. – Я только быстро захвачу пару вещей. Я сейчас!
Якобина посмотрела ей вслед и лишь после этого задумалась о последствиях своего поспешного и необдуманного предложения. Она еще никогда ни с кем не ночевала в одной комнате и не испытывала в этом потребности. И она не знала, большие ли номера в «Гранд Ориенталь», сколько там кроватей, одна или две. Ей стало нехорошо при мысли о том, что ей, возможно, придется спать в одной кровати с Флортье. «Во что я только ввязалась?» – думала она.
Желтоватый свет керосиновой лампы, стоявшей на ночном столике, проникал сквозь тонкую москитную сетку, плясал на высоких столбиках балдахина, покрытых затейливой резьбой, и терялся среди узоров шелковых занавесей. Подперев ладонью голову и глядя в раскрытую книгу, лежавшую перед ней на простыне, Якобина прислушивалась к звукам, проникавшим в номер сквозь открытые двери балкона. Тоскливое вечернее пение какой-то тропической птицы и металлический стрекот цикад. Нежный шелест листвы, возможно, шум близкого моря и оживленный гомон большого города. Она не успела рассмотреть его в темноте, когда ехала сюда из порта, – видела лишь освещенные фасады контор, складов и элегантных торговых домов. И все же осталось впечатление какого-то экзотического волшебства! И она заранее радовалась, что утром увидит город при свете, со всеми его деталями и цветовой гаммой.
Ей было странно снова почувствовать под ногами твердую почву. Как замечательно снова лежать в настоящей кровати с толстым, роскошным матрасом, когда под тобой ничего не раскачивается, не движется! Блаженно вздохнув, Якобина вытянула ноги. После узкой каюты номер казался ей огромным, как бальный зал. «Гранд Ориенталь» оправдывал свое название. Массивная мебель из темного дерева, пестрые шелковые ковры, экзотические картины в золоченых рамах, яркие занавеси с золотыми кистями, задрапированные пышными складками, – все это напоминало роскошь индийских дворцов. Как и обтянутая шелком кушетка; Якобина так и не решилась изгнать на нее Флортье.
Открывшаяся дверь ванной оторвала Якобину от раздумий: сквозь москитную сетку она увидела силуэт Флортье, идущей босиком к кровати. Якобина подождала, пока девушка нырнет под сетку и ляжет в постель, потом протянула руку, чтобы погасить лампу.
– Читай, – торопливо проговорила Флортье. – Мне свет не мешает.
– Нет, я хочу спать.
– Якобина…
Проникновенные нотки в голосе Флортье заставили Якобину повернуть голову.
Флортье судорожно вцепилась в натянутую до горла простыню и смотрела на нее широко раскрытыми глазами.
– Если тебе не очень мешает… Можно оставить свет? – прошептала она. – Пожалуйста, не смейся надо мной, но… я боюсь спать в темноте.
Якобина озадаченно заморгала.
– Чего ты боишься?
Флортье вздохнула.
– Конечно, это звучит глупо. Я боюсь кошмаров, про которые хотела бы забыть.
Якобина перевернулась на спину и поправила под головой подушку.
– Мне это знакомо, – медленно проговорила она и подумала про собственные бессонные ночи. Те ночи, когда множество мелких унижений всплывали из глубины сознания и присасывались как пиявки. – Днем не думаешь об этом, а в темноте воспоминания возвращаются, иногда с такой силой, что никуда от них не деться. И вот уже у тебя бешено колотится сердце и сводит живот. – Она покосилась на Флортье и слабо улыбнулась. – Что ж, давай оставим лампу, только я чуточку убавлю фитиль. – Она повернулась на бок, просунула руку под сетку и повернула колесико лампы так, что на широкую кровать падал совсем слабый свет. – Так хорошо?
– Да, – прошептала Флортье. – Спасибо.
Больше не поворачиваясь, Якобина устроилась на подушке и подоткнула простыню вокруг тела.
– Спокойной ночи.
– Спокойной ночи, Якобина.
Все затихало, постепенно успокоился и город, только цикады упорно стрекотали свою однообразную песню.
