– Потому что вы чувствуете себя несчастным?
– Нет. – «Разве это не очевидно?» – сказал ей его взгляд. – Потому что не привык заниматься любовью в наемных экипажах.
– О!..
Он сгреб ее в объятия и жарким шепотом произнес у самых ее губ:
– Полина, сердце мое, любовь моя. Чтобы воплотить в жизнь все свои фантазии, мне нужна кровать. И время – много-много времени.
Глава 23
Одно несомненно: сколько бы ни старалась герцогиня сделать из нее леди, по натуре своей Полина оставалась деревенской девчонкой-трудягой, поэтому опять проснулась еще до рассвета.
Грифф спал, не размыкая объятий, и слегка посапывал. Голова его покоилась у нее на груди, чуть придавливая своей тяжестью. Будить его Полине не хотелось: после ночных подвигов он заслужил отдых, но слуги уже проснулись и ей пора было уходить.
– Грифф, – прошептала она, взъерошив его кудри, – уже утро.
Он лишь крепче обнял ее, сонно пробормотав:
– Не может быть. Я этого не допущу.
Полина улыбнулась.
– Не думаю, что даже такому герою, как герцог Халфорд, под силу совладать со временем и повернуть его вспять.
– Но можно же попытаться…
Гриффин подмял ее под себя и накрыл их обоих простыней, устроив что-то вроде палатки. Неяркий свет раннего утра проникал сквозь лен золотистой дымкой. Здесь, с ним, в его объятиях Полина перестала тревожиться. Он мог заставить ее забыть обо всем, но лишить слуха не мог даже он. Судя по скрежету, доносившемуся снизу, на первом этаже уже чистили камины – значит, скоро придут и сюда.
– Дверь заперта? – спросила Полина.
– Конечно, – лизнув ее сосок, кивнул Гриффин.
– Вы уверены?
– Совершенно, – сказал он, запустив руку ей между ног.
Полина уперлась ладонью ему в грудь, слегка отстраняя, и попросила:
– Пожалуйста, проверьте. Мне так будет спокойнее.
Он уставился на нее с таким видом, словно не понимал, о чем это она.
– Ладно. Недопустимо, чтобы вы чувствовали себя в опасности в моей постели.
Быстро поцеловав ее в лоб, он встал и направился к двери, а Полина повернулась на бок, наблюдая за ним.
Он шел легким пружинистым шагом, и ей доставляло удовольствие любоваться его мускулистыми икрами, рельефными плечами и спиной. А что до ягодиц… Господь не создал ничего совершеннее с шестого дня творения. Они оказались тугими, округлыми – сплошь мышцы. И когда он шел, на каждой из половинок по очереди появлялись очаровательные ямочки.
Правая, левая, правая…
Гриффин дошел до двери, потряс щеколду и провозгласил:
– Заперто.
И развернулся…
Если вид со спины радовал взгляд, то сказать, что вид спереди ее возбуждал, значит, не сказать ничего. Ошеломленная, Полина воскликнула:
– Подождите! Не двигайтесь.
Гриффин в недоумении остановился.
– Что-то не так?
– Нет, просто… просто я немного слукавила.
Темные брови его грозно насупились.
– В чем именно?
– Я не особенно переживала из-за двери – очень хотелось посмотреть на вас во всей красе, как вы пройдетесь по комнате…
Он расхохотался, отчего мышцы его живота напряглись и стали еще рельефнее.
Полина приподнялась на локте и томно вздохнула.
– Вы… обворожительны. Если, конечно, этим словом уместно охарактеризовать мужчину.
– Вот уж не знаю… Как-то не приходилось делать комплименты обнаженным мужчинам. – Грифф потянул себя за ухо. – Я начинаю себя чувствовать экспонатом Британского музея.
– Вы там смотрелись бы великолепно. – Полина восхищенно поцокала языком. – Как вам удается поддерживать такую форму? Вы аристократ, а мускулатура как у крепкого крестьянского парня.
Он провел рукой по рифленому, словно стиральная доска, и такому же твердому животу.
– Просто веду активный образ жизни. Для меня это важно. Особенно после того как переболел пневмонией. Больше месяца провалялся в постели и чуть не умер. Трудное было время для меня.
Можно себе представить. И не для него одного, но и для всей его семьи. Гриффин был единственным ребенком, и если бы с ним что-то случилось…
Он подтвердил ее мысли.
– Я и так доставлял своим родителям массу неприятностей, но, видите ли, самое меньшее, что я мог для них сделать, – это выжить. Понятно почему? Поэтому, как только оправился от болезни, я стал работать над собой. Делал все, чтобы сила ко мне вернулась. – Гриффин согнул руку в локте, демонстрируя бицепс. – И не только сила, но и чувство равновесия, и реакция. И с тех пор стараюсь не терять форму, хотя последнее время в основном за счет занятий фехтованием.
Полина улыбнулась.
– Все эти тычки вам явно на пользу.
– Фехтование – это не одни лишь «тычки», как вы изволили выразиться. – Он подошел ближе. – Это острота ума и реакция тела. Гибкость. Концентрация. Стратегия.
Что-то в его голосе заставило ее сладко замереть в предвкушении. Взгляд ее скользнул по его животу вниз, к слишком явному свидетельству возбуждения. Он опять хотел ее, и это заставляло ее желать его еще сильнее.
Но и подразнить его тоже хотелось, поэтому Полина подвинулась на середину кровати и промурлыкала:
– Позвольте мне еще полюбоваться вами, возможно, другого шанса не представится.
– Этот раз не будет последним.
Матрас прогнулся под тяжестью его тела, и в тот же миг он оказался на ней, прохладный и твердый, как мрамор, а потом и в ней – вошел в нее одним мощным, долгим толчком.
– Это будет в последний раз, – прошептала Полина.
– Не может этот раз быть последним.
Она обвила его ногами. Он трудился над ней, опираясь на руки, и все время смотрел в глаза. Пристальность этого взгляда завораживала и тревожила. Полина чувствовала себя так, словно вся душа ее вывернулась наружу и в ней не осталось ни одного местечка, ничего, что было бы скрыто от него. Руки ее дрожали, когда она обняла его за плечи.
Он тут же замер в ней, сосредоточенно нахмурившись.
– Что-то не так? – спросила Полина.
– Все так. Я бы не стал ничего в вас менять. Вы – само совершенство.
Сердце ее сжалось. Он снова произнес эту фразу, но вовсе не тогда, когда на ней было роскошное платье и драгоценности, а сейчас… И солнце уже поднялось, залив комнату светом, не оставив никаких покровов.
Чтобы наконец услышать это, когда на ней нет ничего, Полина была готова ждать не только неделю, а всю оставшуюся жизнь.
