Беспокоило его совсем другое: среди спасенных были исключительно японские мужчины в возрасте от двадцати до двадцати пяти лет. Причем все японцы были голыми. Так их и вытаскивали из воды. Получился этакий голожопый аттракцион, и если бы не масляное пятно, которое оставила после себя «Наканоура-Мару», наверное, было бы смешно.
Раненых перевезли на «Идзумо-Мару», членов команды – на «Мияко», а молодежь почему-то забрал себе капитан 2 ранга Тейсина Миядзи, командир крейсера «Акаси». Миядзи лично пожал руку Бергу и пообещал, что Япония никогда не забудет подвиг русского офицера. Берг хотел было спросить про голых японцев, но передумал. Как-то было неловко в столь торжественный момент интересоваться, а что это триста голых мужиков делали на «Наканоура-Мару» и чем они там занимались.
– Это вам. – Миядзи протянул Бергу бутылку яванского рома. – У меня к вам будет маленькая просьба, лейтенант. Не говорите журналистам, что мои сограждане были голыми. Мне так стыдно за нацию…
* * *
Ровно через сутки «Бесстрашный» вошел в Порт-Артур и встал на рейде. Одновременно с якорем, ушедшим на дно залива, на мачте взвился гюйс, и барабанщики грянули дробь. Командир провел смотр команды и, выставив караул, дал остальным сутки свободного времени – своего рода отпуск за нескончаемые труды и бессонные ночи. После обеда с «Бесстрашного» спустили барк, и Берг в отутюженном мундире отправился в порт, чтобы доложить о том, что его команда достойна похвалы, а лично он – Георгиевского креста IV степени.
По дороге в штаб эскадры он остановился возле одноэтажного дома, украшенного бумажными фонариками. Рядом с домом стоял щит, на котором был нарисован фотоаппарат. Возле резной двери темно-красного дерева красовалась медная табличка, сообщающая всем путникам, что фотографическое заведение «Нариами и сын» работает без выходных и без перерыва.
Щелкнув пальцами от удовольствия, Берг дернул звонок и, не дожидаясь, когда его соизволят позвать, раздвинул двери и вошел внутрь.
Сама процедура фотографирования заняла минут пять. Гораздо дольше Берг готовился к этому эпохальному событию: начесывал пробор, пудрил лицо и ждал, пока сын хозяина начистит ему пуговицы на мундире. Пока младший Нариами чистил мундир, Берг пил чай с хозяином и слушал перечисление персон, соизволивших здесь сфотографироваться. Хозяин вполне сносно говорил по-русски с одним лишь недостатком – он плохо разбирался в офицерских званиях и все время путал, кто из русских в крепости адмирал, кто контр-адмирал, а кто капитан первого ранга. По простоте душевной Берг рассказал ему, что Старк – это вице-адмирал и командующий эскадрой в Порт-Артуре, а вот князь Ухтомский – контр-адмирал и заместитель Старка, контр-адмирал Греве – командир порта, а генерал-лейтенант Стессель – комендант крепости.
Нариами-старший только кивал и говорил Бергу, что все равно забудет. Его подслеповатый взгляд, старческое кряхтение и трясущиеся руки не давали ни малейшего повода заподозрить в нем профессионального разведчика. Задача, которая была поставлена перед Нариами в Токио, была поистине грандиозной: собрать фотобанк всех русских офицеров, проходящих службу в Порт-Артуре.
«Птичка вылетела» – и Берг, получив расписку, по которой завтра следовало забрать фотокарточку, вышел на улицу. Вышел – и заорал от радости. Перед ним собственной персоной стоял Истомин.
– Черт! Вот кого не ожидал здесь увидеть, так это тебя. – Истомин стащил перчатки, и обнялись. – Ты смотри! – Он крутил Берга, рассматривая его со всех сторон. – Мичман стал лейтенантом. Поздравляю.
Не спеша пошли вдоль дома и свернули в переулок, выводящий прямиком в порт.
– Эх, Микола, рано ты мне попался, – лукаво улыбался Берг и качал головой. – Ох, рано! Дня через три вот была бы встреча.
– Давай колись, что ты там задумал через три дня. Не иначе как Муромцева решил выдернуть из Чемульпо и закатить банкет по поводу производства тебя в лейтенанты.
Истомин знал, на что давить: Берг всегда любил поесть и выпить.
– Банкет по случаю встречи трех друзей – это то, что надо. Но бери выше, Истомин: обмывали бы мы не лейтенанта, а капитан-лейтенанта.
– Тебя уже произвели или только планируют?
– Ни то и ни другое… Но я думаю, за этим не заржавеет. Как только в штабе узнают, кто к ним пожаловал и чей там корабль стоит на рейде, они будут визжать от радости, а своим детям говорить, что видели живую легенду.
– Слушай, Берг, я всегда удивлялся, откуда у тебя столько апломба.
– Мой апломб всегда подтверждается делами.
– И что же ты такого натворил, герой, что сам наместник не будет мыть руку, которой жал твою пятерню?
– А ты почитай заголовки японских газет: «Лейтенант Берг и “Наканоура-Мару”», «Лейтенант Берг спешит на помощь». Тебе это ни о чем не говорит?
Истомин насупился и понял, что зря он сегодня встретил Берга. Минимум, что хотелось сделать, – это развернуться и уйти, а максимум – дать ему в рожу. Истомин сдержался и стал медленно натягивать перчатки.
– Так это ты вытащил из воды триста голожопых японцев?
– Разумеется! А ты откуда знаешь, что они были голые? – удивился лейтенант. В газетах об этом не писали. Он сдержал слово, данное японскому капитану, и в прессу это не попало.
– Знаю! А знаешь, лейтенант, какое главное правило конспирации?
– Нет. – Берг пожал плечами, не понимая, куда клонит Истомин.
– Потенциальный противник никогда не должен понять, кто перед ним: фермер, шахтер или офицер. Вот представь, что ты увидел в воде плавающих японских офицеров, и это накануне войны. Что бы ты сделал?
– Ну не знаю. Наверное, погасил бы огни и дал задний ход.
– Вот то-то и оно. А ты взял и спас от смерти триста курсантов Высшей военно-морской школы в Сосебо. Почему? Да потому что они были голые. Пароход шел из Порт-Артура, куда они приезжали на экскурсию. Наш наместник не смог отказать в личной просьбе императора и тем самым позволил косоглазым детально изучить систему обороны крепости. – Истомин достал сигарету, помял ее в руках, но курить не стал. – Знаешь, какой девиз у этой школы?
– Нет. – Берг стоял мрачный и подавленный: от былой бравады не осталось и следа.
– Никакой пощады. – Истомин, так и не закурив, выбросил сигарету в кучу подтаявшего снега. – Могу дать совет.
Берг кивнул.
– Постарайся в штабе умолчать об этом факте, или адмирал Старк просто разорвет тебя на части.
– За что?
– За то, мой друг, что через неделю из коконов вылупятся бабочки. В конце декабря у них выпуск. И эти милые юноши превратятся в мичманов. Повесят на плечи погоны и встанут на мостик, чтобы в дальномер рассмотреть, куда лучше всадить тебе торпеду. А потом будут давить на гашетку, расстреливая из пулемета команду тонущего миноносца «Бесстрашный».
Истомин отдал честь, развернулся и пошел, оставляя Берга наедине со своими мыслями. Шагов через триста штабс-капитана догнал босоногий мальчишка с холщовой сумкой через плечо. Разбрызгивая пятками талый снег, он ловко обогнул Истомина и помчался в сторону порта. Истомин знал этого мальчишку. Это был сын Нариами.
