* * *
В кают-компании «Асамы» собрались все офицеры крейсера. Вытянувшись и затаив дыхание, они слушали только что полученный приказ контр-адмирала Уриу.
– Не дать русскому крейсеру зайти на нейтральный рейд и тем самым лишить нас долгожданной победы. Требую от команды доблестного крейсера «Асама» приложить все силы для выполнения поставленной задачи. Требую преследовать и атаковать русских до тех пор, пока славные воды Чемульпийского залива не накроют их крейсер вместе с его упрямой и несговорчивой командой. Надеюсь, вы оправдаете надежды, возложенные на вас императором и народом Японии. – Командир крейсера, капитан 1 ранга Ясиро Рокуоро сложил исписанный иероглифами лист бумаги и сунул в накладной карман, поближе к сердцу. – Господа офицеры, вам все понятно?
– Так точно, господин капитан первого ранга, – гаркнули офицеры, полные решимости утопить русский крейсер.
– Так идите и утопите его.
Офицеры, словно дикие обезьяны, выскочили и кинулись по своим боевым постам.
Последним из кают-компании вышел капитан, поднялся на мостик и стал в бинокль разглядывать «Варяг», который уже приближался к маяку Чемульпо. Рядом с ним пыхтел «Кореец», продолжая стрелять из кормового орудия, прикрывая раненого товарища.
– Полный вперед! – Капитан вцепился в поручни, чувствуя, как десять тысяч тонн стали набирают скорость.
Ясиро Рокуоро улыбнулся. Его распирала гордость за себя и за свой корабль. Если бы не он, адмирал Уриу никогда бы не одолел русских. Скорее всего «Варяг» расшвырял бы японскую эскадру и прорвался в Порт-Артур. «Асама» никогда не числилась в эскадре Уриу: Рокуоро привел ее накануне боя переводом из отряда адмирала Камимуры. Именно за сутки до этого контр-адмирал Уриу засомневался в своих силах и выпросил у главнокомандующего броненосный крейсер.
* * *
Солнце было в зените, когда Елизаров без излишней суеты навел свою шестидюймовку с инвентарным номером двенадцать и дернул шнурок. Орудие грохнуло, выплевывая снаряд в сторону японца. Сработал откатник, ствол дернулся, и об палубу звякнула дымящаяся гильза.
Пролетев почти двадцать кабельтовых, снаряд пробил броневую обшивку и вошел в кормовую рубку. Страшной силы взрыв потряс «Асаму», разнося рубку, мостик и все верхние кормовые надстройки. Объятый пламенем мостик вместе с сигнальщиками и прожекторами рухнул вниз, погребя под собой кормовую команду.
Броненосный крейсер сбавил ход, отпуская «Варяг».
Контр-адмирал Уриу смотрел на пожар, возникший на крейсере «Асама», и думал, что все подчинено высшей воле. Никто ничего не может изменить. И примером тому послужили его игрушечные кораблики. Сначала он сам уложил набок «Такачихо», а потом этот неуклюжий английский капитан чуть не сломал его любимую «Асаму». Это была всего лишь игра, но в жизни все произошло с точностью один в один. Сначала «Такачихо», а теперь и «Асама». И он напрасно послал Нирутаки чистить гальюны. От того, во сколько он прочитал шифровку, ничего не изменилось.
Уриу задернул занавеску и подошел к столу, на котором стояли модели кораблей. Вызвал дежурного и приказал привести к нему бывшего офицера связи, которого он назначил чистить сортиры.
Когда тот предстал перед командующим, Уриу увидел самого несчастного человека во всем 4-м Боевом отряде 2-й эскадры Объединенного флота.
– Передайте Кенсуке Вада, что я прощаю вас. Больше вы не будете чистить гальюн. Сегодня я назначаю вас уборщиком в своей каюте. Упакуйте все это в ящик и переложите соломой. – Сотокити Уриу показал на стол, где стояла его любимая флотилия. – А завтра мы поговорим о ваших погонах.
У Нирутаки подкосились колени, и он рухнул на пол. Не зная, как себя вести в этой ситуации, бывший офицер выполз задом из каюты и прикрыл за собой дверь.
В 12 часов 40 минут контр-адмирал Уриу прислал записку начальнику штаба с требованием прекратить огонь и лечь на обратный курс: «В связи с опасностью попадания наших снарядов в иностранные суда, стоящие на нейтральном рейде, и вовлечения тем самым Японии в международный скандал, требую незамедлительно прекратить огонь и идти к острову Йодольми, возле которого назначаю место сбора всей эскадры».
Глава 29
Порт-Артур. Февраль 1904 г
Зина сидела возле Истомина и рассказывала ему обо всем, что он пропустил за те дни, что был без сознания.
Николая нашел тот самый Еремеев, что привел Катю в дом есаула. Докторша забыла сумку, и он побежал их догонять. Почти нагнал, когда полыхнула зарница и гул беспорядочной канонады накрыл залив, тяжелым эхом отдаваясь внутри крепости. Казак поскользнулся и упал, на какое-то время потеряв Катю и Истомина из виду. Лежа на спине, он созерцал только луну, слышал стрельбу и втягивал ноздрями тяжелый воздух от артиллерийских разрывов. Еремеев не мог поверить, что это война. Да и кто верит в войну с первого выстрела? Наверное, только тот, кто делает этот выстрел.
Казак поднялся, вытащил из лужи сумку, стряхнул с нее грязь и пошел туда, где последний раз видел капитана и докторшу. Канонада стала стихать, уступая место вою сирен и треску катеров, барражирующих по заливу. Внутри крепости не зажигали огней, думая, что атака может повториться. Еремеев остановился возле вала, не понимая, куда могли исчезнуть два человека. На крепостном валу догорал костер, и именно оттуда раздался стон. Он узнал голос Истомина. Чертыхаясь и проклиная китайскую зиму с ее вечными оттепелями, которые превращали переулки в реки грязи, а склоны холмов – в неприступные, скользкие горы, Еремеев полез вверх по склону. Где-то вскрикнула женщина – и все затихло. Казак остановился, прислушиваясь и всматриваясь в темноту. Там, внизу, кто-то возился, но он не мог разобрать, кто и что там делал.
Николая он нашел возле орудийной площадки – в обгоревшей шинели, с обожженным лицом и руками и тремя пулями в животе. Рядом с ним лежал убитый им японец. Не в силах подняться и позвать на помощь, Николай стал тушить костер своим телом, катаясь по насыпи, пока его не покинули силы и он не потерял сознание.
Так и оказался штабс-капитан Истомин в гарнизонном госпитале, где сестры милосердия окружили Николая поистине материнской заботой, но так продолжалось всего час, а потом госпиталь наполнился ранеными с подбитых крейсеров.
Утром 27 января (9 февраля) Зина отправила Лаврову телеграмму, сообщив, что остается возле Истомина до его полного выздоровления.
* * *
– Китайцы бегут из города, и ты знаешь, мне кажется, что тут не обошлось без япошек. Чувствую нутром, что они пригрозили смертью всем, кого застанут здесь, когда войдут в Порт-Артур.
– Ты хочешь сказать, что они всерьез рассчитывают взять крепость? – голос Истомина был тихим, с глухой хрипотцой. Три пулевых отверстия еще не затянулись, а трубки, отводящие гной, мешали не только говорить, но и шевелиться.
– А ты сомневаешься?
– Не знаю! – Истомин не сомневался, но ему очень не хотелось, чтобы Зинаида уходила.
