– Мам, на юг Флориды люди ездят загорать и купаться, здесь не нужен шумный городской центр. Город не потратит ни гроша муниципальных денег на иди…
– У нас самые низкие налоги…
– И это наш выбор, – соглашаюсь я, – но его цена – город-призрак под ярким солнцем.
Мать сильно сжала руль, так что побелели руки.
– Поможешь мне, огурчик? – просит она. Мы оставляем машину на пустом тротуаре, даже не заезжая на парковку перед зданием; мать одним ключом открывает стеклянную входную дверь. – В общем, нужно просто приходить сюда раз в неделю и проверять, все ли в порядке, забирать почту из ящиков внизу и относить в офис. Только месяц, солнышко, вернее, полтора…
– То есть вы с Либом едете в круиз на полтора месяца, притом что едва разговариваете друг с другом?
Мать берет очень высокую ноту, так что голос почти ломается:
– Да, риск большой, и мы с Либом это знаем. – Она глубоко вздыхает, понизив голос на несколько октав. – Видимо, это реально последний шанс. Может быть, на этом все и закончится, а может, начнется заново. – Ее глаза стали влажными. – Будь что будет, мы задолжали друг другу этот круиз. А еще… Надо изучить, как там с недвижимостью обстоят дела в Карибских странах, – говорит она с вызовом.
– Мама…
Я обнимаю ее и вздрагиваю от адского чесночного запаха изо рта. От меня, видимо, так же разит. Надо будет зайти потом за листерином в «Си-Ви-Эс»
[20]
.
– Девочка моя маленькая.
Она хлопает меня по спине, в этот момент раздается характерный звук, возвещающий о прибытии лифта, который, к счастью, не дал нам долго обниматься. Мы заходим внутрь и чувствуем, как ноги слегка подкашиваются оттого, что лифт резко взмывает на сороковой этаж.
Во всех квартирах по две спальни и офигенные виды на Майами, нарезанный на кварталы и улицы по берегам залива. Мы смотрим демоквартиру, мать говорит, это «неолофт». Дизайн кошмарный. Я молчу, но отдельная кухня-столовая рядом с прихожей – это, извините, ад. Если уж вы придумали «лофт», то планировка должна быть открытая и перетекать в просторную гостиную, и чтобы там было много света из окон от пола до потолка с двух сторон. Единственное, что здесь от «лофта», – фальшивая открытая кладка на одной стене и толстая стальная балка вдоль потолка на трех столбах, два по краям и один посредине комнаты. Ну да, кстати, можно было бы повесить боксерскую грушу, но это, пожалуй, и все. В квартире большой каменный камин и полированный темный паркет. Мать объясняет, что индустриальный стиль «неолофт» должен привлечь понаехавших из северной глубинки. Наверно, поначалу это была удачная идея, и архитектор с девелопером нормально так поржали пока все это придумывали, зарядившись как следует коксом, но здесь, в тропиках, такой дизайн – это полный абсурд. Впрочем, никто и не торопится эти квартиры снимать или покупать.
Мать суетливо и смиренно пытается оттереть рукавом какую-то грязь на окне. Я смотрю вдаль на Майами-Бич, где и есть настоящая цивилизация. Когда пойдут деньги от контракта с телеканалом, там будет моя новая квартира, в одной из этих убойных башен у Саут-Пойнта. Зуб даю! Поддавшись волнению, я звоню Валери, резко кивнув матери и как бы извиняясь, хотя можно было и не извиняться: она сама с удовольствием погружается в свой айфон.
Через три гудка Валери отвечает.
– Люси, хорошо, что ты позвонила, – говорит она, и из-за ее тона у меня, кажется, сейчас что-то оборвется внутри; я вся сжалась и слушаю. – Тельма и Валина с «Ви-Эйч-один» зассали и слились, по-другому не назвать. Квист пустил волну, канал занервничал и теперь хочет делать «В форме или за бортом» с кем-то другим. И, как назло, мы до сих пор не подписали этот ебаный контракт, но как это можно было предвидеть… Я делаю все, что в моих силах, чтобы они передумали… Люси? Слышишь?
– Да, – говорю я резко. Твари ботоксные! Суки старые, из ваших резиновых пёзд только занавески на бойне делать! Усилием воли я подавляю гнев. – Делайте, что считаете нужным, будем на связи.
– Конечно. И кстати, это в городе не единственный канал!
– Спасибо, – говорю я и отключаю телефон.
Мамин риелторский нос чует беду за километр, особенно если дело происходит во Флориде.
– Все в порядке, огурчик мой?
Нет. Ровно наоборот, все летит в пизду, но говорить об этом я не стану.
– Знаешь, – говорю я нараспев, озираясь по сторонам, – я подумала, тут было бы круто позаниматься!
– Здесь есть спортзал, на этом этаже. – Мать показывает сквозь стену. – Там есть тренажеры для кардиотренировок. Вряд ли кто-то будет против, если ты ими воспользуешься.
– Ну да, а кому тут быть против-то, – отвечаю я, и она опять мрачнеет; мы идем в соседнюю квартиру смотреть на тренажеры.
О, здесь открытая планировка, как и должно быть в апартаментах. И преступно бездействуют две новехонькие беговые дорожки. Обе до сих пор частично обмотаны полиэтиленом, но коробки уже выброшены. Еще есть набор гантелей на полке. Голова начинает кружиться от открывающихся перспектив.
– Есть план привезти сюда весь набор, чтоб было как в спортзале, – кивает мать.
– Наверно, когда что-нибудь снимут, и пойдут бабки.
– Да…
Мать морщится, будто я ударила ее по почкам. Она отдает мне ключи и отвозит меня обратно на Бич. Дома я делаю растяжку, потом примерно час тягаю гантели, после чего плюхаюсь на маленький двухместный диван, который занимает практически всю мою тесную жилплощадь. Этажом ниже сосед-мудак ебашит какое-то анальное техно на полную громкость, я включаю телик и заглушаю его телемагазином: рекламируют какой-то странный домашний спортзал, типа того, что мне собирались вроде прислать; надежный пылесборник для страдающих ожирением.
Какие все-таки крутые у матери квартиры. Некоторые все имеют и не ценят ничего. Я буквально физически ощущаю, как от меня ускользают новая квартира и машина. Выглядываю на улицу. Папарацци нет, кроме того хмыря, которому я сломала камеру. Не надо было переходить на личности: теперь эта мразь от меня не отстанет. Я чувствую, как внутри все вскипает. Звоню Тельме на телеканал и попадаю на голосовую почту.
– Я знаю, почему вы меня избегаете. Мне приходилось иметь дело с трусливыми мудаками и раньше, с трусливыми, обосравшимися мудаками. Но они ни разу по-настоящему не помешали мне. Не помешают и на этот раз. Вы ссыкуны!
Блядь… Не надо было этого делать! Я чуть мешкаю и отключаю телефон. Сразу же раздается звонок: Соренсон. Говорит, что снова начала работать и что очень хочет, чтобы я пришла посмотреть на ее творения.
– У меня ст-о-о-олько энергии появилось после того, как я начала программу, Люси. Я понимаю, что мы познакомились при ужасных обстоятельствах, но, знаете, мне иногда кажется, что это судьба!
– Окей, уже еду, – слышу я собственный голос.
