Бетонный зубец, зацепив край брезента, сдернул его с Белого, и тот остался лежать, неспособный даже ползти. Он вздрогнул, колено царапнуло бетоном. Занялась искра, и его залило пламя от вспыхнувшего водородного облака. На краткое мгновение жар облегчил его боль, а потом опалил.
В сознании Белого поддерживала только впивающаяся иголочками боль. Он думал о доме, недоумевая, как оказался настолько далеко от ярких газово-белых шаров на фонарных столбах у рынка на Карнаби-стрит. Его сородичи были сейчас там, и дождь безопасно отскакивал от их колб. Только один шар стоял темен и пуст – тот, в котором должен был бы сидеть он.
Что-то промелькнуло над ним: тонкая, темная тень, и Белый поднял глаза. От забора к нему по воздуху устремился моток колючей проволоки, закручиваясь и извиваясь, как змея, подрагивая по всей длине и погромыхивая колючками.
– Нет, – мигнул Белый. Даже в агонии его охватил страх. – Нет, убирайся. Я не твой. Я не придам тебе сил.
Но безглазое существо продолжало надвигаться, и в мерцающем свете своих слов Белый увидел усики, скользящие над землей, ощупывающие его лицо, обжигая капельками влаги, висевшими на них.
– Пожалуйста, – тусклой вспышкой прошептал Белый, – пожалуйста, только не я. Я могу много чего тебе рассказать – над твоим хозяином нависла угроза. Ребенок Улиц собирает армию против него, против Выси. Я видел его – спрятался и читал прямо по его губам…
Но существо продолжало любовно обматываться вокруг, все плотнее и плотнее. Металлические колючки жадно сжали голову Белого, ища лазейку внутрь, словно могли напрямую извлечь из него информацию, которой тот пытался торговаться.
По Белому начали расползаться трещины, и он ярко завопил, когда шипы пронзили стеклянный череп, впуская внутрь воду.
Глава 10
Бет села в автобус до Бетнал-Грин. Посмотрела по сторонам и, не обнаружив ни одной мокрой собаки, была вынуждена признать, что запашок шел от нее. Странные кляксы танцевали в уголках глаз, вызывая ощущение, словно гном в свинцовых ботинках отбивает чечетку прямо на затылке.
Девушке удалось вздремнуть, прежде чем прозвонил колокольчик, и автобус зашипел, останавливаясь. Резко проснувшись, она вскочила и прошмыгнула в уже закрывающуюся дверь. Раскат грома бухнул где-то на западе, и дождь усилился, приветствуя ее с пропитывающим насквозь энтузиазмом, гладко прилизывая волосы к голове.
Вздохнув, Бет похлюпала вперед.
Сперва девушка подумала, что он – галлюцинация, уныло мокнущая под дождем, сидя со скрещенными ногами. Уличные фонари мерцали в определенной последовательности, заставляя его тень подпрыгивать в странном отрывистом танце.
– Эй! – закричала Бет, чувствуя, как в ней вспениваются облегчение и волнение. – Эй, ты! Парень! – Она не знала, как его назвать. – Оборванец!
Юноша поднял взгляд, и серые глаза расширились, когда он увидел Бет, спускающуюся с моста, перепрыгивая через три ступеньки. Он встал на ноги.
– Что ты здесь делаешь? – спросил парень.
Бет усмехнулась:
– Ты сказал искать тебя в преломленном свете.
Девушку накрыла эйфория: она нашла его, убедилась, что он настоящий.
Дома-башни внушительно возвышались на фоне пропитанных натриевым светом облаков, и то, какой крошечной она казалась на их фоне, внезапно показалось ей ужасно волнующим.
– Это твой дом? – поинтересовалась Бет.
Усмешка, смахивающая на ее собственную, тронула лицо парня.
– Дом? Часть его, полагаю: я могу устроиться на ночлег на любом квадратном дюйме Лондона. Добро пожаловать в мой кабинет. – Он распростер руки, словно обнимая весь город. – Располагайся.
Парень рассмеялся, а потом, казалось, вспомнил, с кем говорит.
Сложив руки, он окинул Бет подозрительным взглядом:
– Кто ты? И почему меня преследуешь?
Бет тоже скрестила руки. Стойка получилась воинственной, и она чувствовала, как дрожит от накатывающего волнами адреналина.
– А ты кто? – парировала девушка. – И почему спас меня?
– Меня зовут Фил нус Виэ
[1]
, – ответил он. – Это значит – Сын Улиц. Моя мать – их божество. – Парень шагнул к Бет, его тень скользнула по ее лицу. – Она заложила улицы, по которым ты ходишь, и дороги, чьи кости похоронены под ними. Она затопила паровые двигатели и даровала первые искры фонарям. Она выковала цепи, что держат Отца Темзу на привязи. – Филиус ухмыльнулся. – И я спас тебя, потому что любой, кому достает безумия ехать на одной Рельсовой химере и кричать на другую, встав на ее пути, нуждается во всей помощи, которую только может получить.
– Окей, – пробормотала Бет, делая глубокий вдох. – Меня зовут Бет Брэдли, – начала она. – Это значит… это значит – Бет Брэдли. Мой папа – журналист… уволенный. Меня вышибли из школы, но ему наплевать. Меня сдала лучшая подруга. Полагаю, я преследую тебя потому, что твои ответы мне нравятся больше. – Девушка попыталась улыбнуться и добавила: – Кроме имени, разумеется. Мне и в голову не приходило, что тебя могут звать «Филлис», так что не виню, что ты не признался в этом раньше.
На сей раз рассмеялся парень.
– Я бы не был так уверен, что мои ответы лучше; земля подо мной так горит, что обжигает задницу.
– Кто-то пытается убить тебя, – кивнула Бет. – Я помню.
– О, как мило с твоей стороны, – заметил он насмешливо, крутя прядь волос на лбу. – Пасиб. – И Филиус снова уселся на мокрый асфальт.
Джинсы Бет в любом случае уже промокли, так что она плюхнулась рядом с ним. Ветер размывал по-лувидимые тела в потоках дождя.
– Но если ты сын зашибенной Богини, – заметила Бет, – чего тебе бояться? Разве она не разберется с любым, кто попытается на тебя наехать?
Парень улыбнулся одними губами:
– Матери Улиц нет с нами, – пробормотал он. – Я ее никогда не видел.
Бет заизвинялась, но Филиус только отмахнулся:
– Я был воспитан ее сенешалем, Гаттерглассом. Я забегал в раковины ее храмов на реке, играл с окаменевшими внутренностями жертв, что приносили ей Зеленые Ведьмы.
– В Гринвиче живут настоящие Зеленые Ведьмы
[2]
? – Бет была потрясена.
– He-а, в Саттоне; ты что думаешь в Баттерси плещется море яиц и муки
[3]
? – его лицо оставалось невозмутимым, и девушка не могла понять, шутит ли он. Затем голос парня стал жестким и раздраженным. – Я не обучался никаким ритуалам и правилам – ничему, что подготовило бы меня, во всяком случае к Выси. – Пальцы его левой руки изогнулись, будто когти.
