Может, кто и удивился. Но не он.
Знак был подан. Отроки и челядины Эльги мигом бросили кувшины и блюда. В последнем бочонке не было меда: крышка отлетела в сторону, а под ней оказались торчащие рукояти ножей, мечей и топоров.
Резня вспыхнула, будто пук соломы над огнем. Отроки били всех подряд: сидящих и лежащих, поющих и дремлющих. Тех, кто успел подняться, и тех, кто уже не мог, не владея ногами. Иные из древлян пытались отбиваться, но короткие поясные ножи, которыми резали мясо и хлеб, уступали настоящему оружию, и отроки получили лишь по паре царапин, которых в запале даже не заметили.
Видя, что Владич упал, а Сигге невредим, Краята метнулся к нему. Но Сигге, с удивительным для его грузного тела проворством, сделал лишь один выпад – и отрок напоролся горлом на острие скрамасакса. За ловкое владение этим боевым ножом Сигге и получил свое прозвище – и не зря, как доказал в эти последние мгновения самой Марене.
Мистина вырвал нож из груди Маломира и встал, понимая: пора вмешаться. Сигге подался прочь из освещенного кострами круга, споткнулся о чье-то тело, но удержался на ногах.
– Стой, сука! – рявкнул Мистина, понимая, что если Сигге уйдет, то ожидание его мести будет висеть над ним, как проклятие, всю оставшуюся жизнь.
Но что-то темное метнулось Сигге наперерез – за гранью светлого круга, которого тот уже почти достиг. Находясь на свету, Сигге не сумел вовремя увидеть противника в темноте, хоть и почуял. Но было поздно.
Сверкнул длинный клинок меча. Сигге отмахнулся скрамом, но его противник, темный, будто гость из-под земли, ловко крутанул клинок и полоснул по ногам. Щиколотку обожгло острой болью, нога подвела и не держала больше веса тела. Сигге повалился лицом вниз.
Ингвар! Только это имя, это лицо мелькнуло в мыслях в последний миг. Погибший князь вышел из могилы, чтобы отомстить.
Тяжелая нога наступила на спину, вдавила в землю. Сигге еще успел почуять быстрое движение ветра над своей шеей – сколько раз он ощущал нечто подобное в бесчисленных сражениях своей жизни.
А потом клинок упал, начисто отделив голову от тела.
А выходец из-под земли наклонился и обтер клинок о полу его свиты.
– Княгиня! – Убрав меч в ножны, Алдан поднял за волосы голову Сигге и протянул к костру, где сидела Эльга. – Думается мне, крови этого барана князь обрадуется больше всего!
* * *
Среди побоища Эльга оставалась неподвижна: так и сидела на своем месте, будто была бесплотной тенью, которую не может поразить железо. Вокруг нее раздавались истошные вопли, перед ней падали тела, но она с полным спокойствием взирала на искаженные лица, струи крови из разинутых в крике ртов, оскаленные зубы и предсмертные судороги. Все это служило восстановлению равновесия, нарушенного смертью Ингвара. Предотвращало куда более кровопролитные раздоры, которые неизбежно вспыхнули бы по всей Русской державе, дай она сейчас слабину.
Иной раз брызги крови падали на ее белые одежды, но она едва поворачивала голову. Она видела, как лежит неподвижно Маломир, как кто-то наступает на его спину, но он даже не вздрагивает. Ее враг мертв, и если сейчас придется умереть ей самой, это не важно. Ее долг выполнен. Она почтила дух мужа достойной жертвой, отомстила за его смерть и подорвала силы вражьего рода.
Но вот крики стихли. Вокруг, тяжело дыша, стояли ее люди: отроки с топорами, челядины с ножами, оружники Мистины с мечами. Эти последние якобы не явились на тризну, а на самом деле ждали в темноте, когда будет подан знак.
У ног их в беспорядке валялись мертвые тела в залитых кровью нарядных одеждах. Яркие пятна алели на белых «печальных» одеждах киевлян.
Подошел Мистина и бросил к ногам Эльги свой меч. Рукоять звонко ударилась о край серебряного блюда.
– Все! – Мистина слегка пнул тело Маломира. – И Сигге готов. Он, стервец… Но теперь все…
Кто-то из челяди метнулся в темноту: парней тошнило с непривычки. Все же стоять среди пяти десятков мертвых тел – это не свинью к пиру зарезать. Над могильной насыпью висел густой запах крови, вонь распоротых внутренностей. Эльга ощущала всей кожей, как вздымается над землей теплое дыхание жизни, навсегда улетевшее из пятидесяти ртов. Как впитывается в землю горячая кровь, отдавая тепло праху мертвых.
Она приподнялась; Мистина подхватил ее под локти и поставил на ноги.
– Ты видишь? – Эльга взглянула вверх, в темные небеса, уверенная, что Ингвар смотрит на нее откуда-то оттуда. – Я отомстила за тебя. Я спасла твою державу от развала. Сейчас, когда меч выпал из твоей руки и сломался, я стала его острием. Я женщина, но я тоже – рода русского. Пока собирается войско, пока поднимаются паруса и точатся клинки, я полетела, как стрела сквозь ночь, чтобы нежданно поразить врага в самое сердце. Теперь придет время мужчин, но я проложила им путь к победе. Я – русь, мои боги и предки со мной. И победа будет с нами, с моим сыном и с родом русским.
Люди вокруг нее молчали. Свершенное Эльгой было ужасно – и велико. Она не просто принесла мертвому богатейшую кровавую жертву, чему подобного не было и в преданиях. И даже не просто отомстила, как требовали заветы предков. Вооруженная отвагой и силой духа, она нанесла точный удар, одновременно укрепила свою державу и разрушила вражий строй. В то время, пока еще ничего нельзя было сделать, она сделала все. Равного этому подвига не совершал и сам Олег Вещий.
– Ну а теперь – уходим, – сказал Мистина.
* * *
Только когда все уже давно кончилось, я сообразила: Ута и дети исчезли задолго до того, как все началось. Кажется, когда запели песни. Ута звала меня с собой: просила помочь уложить детей спать. Если бы я пошла с ней в шатер на стоянке, где оставались киевские лошади, то не увидела бы этого ужаса. Но я не хотела оставлять Эльгу одну среди мужчин и потому отказалась уйти.
Какая же я глупая… Эта женщина не нуждалась в моей поддержке. Когда все это началось, когда я в диком ужасе упала наземь, не в силах даже кричать, жалась к ее ногам и всякий миг ожидала смерти, она даже не дрогнула. Я слышала крики и шум борьбы совсем рядом и ждала, что сейчас кто-то наступит на меня, мертвое тело упадет мне на спину или клинок обрушится мне на голову. Я прятала лицо в краю белого плаща Эльги, расстеленного по земле, и струя чьей-то крови брызнула прямо на этот плащ – но она не шелохнулась. В нее вошла Марена, и тепло этой крови питало ее дух.
И вот все завершилось. Меня окружали оскаленные зубы трупов, отрубленные руки, которыми пьяные люди пытались защититься от острых клинков. Мой родич Маломир лежал неподвижно в самой середине круга, а дальше по всей могильной насыпи распростерлось человек пятьдесят лучших людей древлянского рода. Старейшин, молодцов и отроков – в нелепых позах, как не лежат живые, с разрубленными головами, кровавыми ранами на груди и на горле. Этой дружиной они напали на Ингвара и совершили, как им казалось, величайший подвиг своей жизни. Они искали славы – и нашли ее. Теперь они все вместе лежали на могиле убитого ими, отдав ему свою кровь в поминальную жертву. Они войдут в предания – но не так, как им хотелось.
