Син знала, что они поступили с ней отвратительно, подговорив пойти на такой шаг, но с другой стороны, лучших вариантов все равно не было. Комната Никона была смежной со складом, и он почти никогда не покидал ее, кроме случаев, когда ему нужно было отвести девушку в другое помещение. Пыточной камерой служила маленькая каморка с глухими стенами, расположенная сразу за комнатой Никона. Туда вела тяжелая дверь, закрывавшаяся на множество замков. Даже если бы Никон заподозрил нечто необычное, кто-нибудь из них успел бы сбежать с места преступления, поскольку на открывание всех замков уходило достаточно времени. По крайней мере, выжившие после встречи с истязательным станком девушки говорили, что дверь открывается ужасно долго.
Маль выполняла свою половину обязательств исправно – ее крик проходил через стены и просачивался за дверь. Они слышали ее рыдания даже в складском помещении.
Еще Фиц волновался, что на складе не окажется нужного количества компонентов. Это помещение загружалось только суточной нормой всех веществ – оно опустошалось каждое утро, и каждый вечер заполнялось новой партией. К счастью, все жертвы и риски были оправданными – даже после их налета там осталось еще немало коробок и склянок.
Они разгрузили тележку в заранее подготовленном месте, а затем Фиц повез ее обратно. Маль должна была вернуться до четырех часов утра. На случай, если бы она не смогла прийти, у них имелся запасной план – в таком случае они должны были отнести все это добро к дверям лаборатории и оставить там дожидаться прихода Рувима.
Маль не появилась. Син и Фиц изгрызли все ногти в ожидании, но когда стрелка часов переехала за нужную отметку, они так и не сдвинулись с места. Они прождали еще до пяти часов, а потом все-таки перетащили коробки с бутылками к дверям лаборатории.
Син не находила себе места. Они с Фицем шли потайной дорогой, и повисшее между ними молчание резонировало в сыром утреннем воздухе.
Решив разорвать эту пустоту, Фиц вздохнул и заговорил:
– Я хотел сказать это при ней, но если ее нет, то поделюсь с тобой.
Наверное, она должна была обидеться на такие слова, но Син лишь кивнула:
– Давай.
– Парни-контрабандисты кое-что привезли в город. Хотят продать строителям, но не знают, как это сделать.
– Что же это такое?
– С виду как обычная машинка. Ну, знаешь, перекладинки, соединения, провода. Но они утверждают, что эта ерундовина может разрушить целый дом как карточный шалашик. Представляешь? Наши предки соображали в полезных вещах.
– Ага, поэтому мы и оказались в этом прекрасном месте. Но насчет бомбы это действительно интересно. Только нам-то это зачем? Пусть действительно продадут строителям. Им это нужнее.
Фиц шмыгнул и на некоторое время погрузился в размышления.
– Ты не понимаешь, – вздохнул он. – Эта штука – бомба – это сила. А когда у тебя есть сила, ты уже не такой жалкий.
– И кто узнает, что у тебя есть эта сила?
– Это неважно. Я буду знать.
Син покачала головой. Вечно у горевшего энтузиазмом Фица рождались бредовые идеи, исходившие от безголовых парней-контрабандистов. Эти молодые люди составляли особую группу. Они покупали воду у спекулянтов – сотнями литров – загружали это в подержанный транспорт и уезжали из города. За пределами Гидрокса они исследовали брошенные земли и нередко привозили разные товары, которые принадлежали давно забытому миру счастливых прабабушек и прадедушек. Однако бомбы в Гидроксе еще не появлялись.
– Выбросил бы ты эту идею из головы, – вздохнула она. – Таких как ты раньше называли террористами.
– Сама выброси свои учебники, из которых ты достаешь такие бестолковые слова, – обиделся Фиц. – Я знаю, что такое терроризм. Это слово и сейчас говорят, только очень редко. Террористы – это те, кто не дают покоя и всегда держат людей в напряжении. А я не собираюсь никого пугать или устанавливать режим. Корпорации не понадобились бомбы, чтобы построить всех по линейке.
– Да делай ты что хочешь, – отмахнулась Син. – Меня сейчас интересует, где Маль.
Фиц опустил голову:
– Я тоже потому и болтаю, что беспокоюсь. Пойдем к ней домой?
Эта идея была прекрасной. Они заскочили в его хранилище, взяли одну канистру и направились в уже ставший хорошо знакомым дом. Там они нашли заплаканную и перепуганную Хельгу. Она сидела на кровати, и перед ней лежала скомканная простыня, на которой в художественном беспорядке лежали подушки и валики. Когда Син взяла ее на руки, малышка даже не пошевелилась. Ее хрупкое легкое тело сотрясали всхлипы и спазмы, и Син потребовалось немало времени, чтобы напоить ее водой и укачать в своих руках. Фиц все это время слонялся вокруг них, явно не зная, чем себя занять.
– Слава богу, у меня сегодня выходной, – справившись с девочкой, выдохнула уставшая Син, которая уселась прямо на пол в той же комнате, где спала измотанная бессонной ночью Хельга.
– А у меня нет выходного.
– Как же ты будешь работать?
Фиц пожал плечами – он любил так делать.
– Не все ли равно? По правде говоря, у меня не так уж и много работы. Может быть, удастся найти укромный уголок между трубами и поспать пару часов.
Син засмеялась, преодолевая дикое желание закрыть глаза и вырубиться прямо на голых досках.
– Мне бы так работать, – мечтательно протянула она.
Слабый стук в дверь заставил ее забыть о грезах и желании уснуть. Она вскочила и, опережая Фица, бросилась в маленькую прихожую.
На пороге стояла Маль. С зеленоватым оттенком лица. На дрожащих и подгибающихся ногах. С окровавленными кистями рук. Остальное разглядеть не удалось – она была одета в рубашку с длинными рукавами и темные брюки.
Фиц, протиснувшийся вперед, успел подхватить ее, когда она покачнулась и потеряла равновесие – должно быть, ее просто оглушило облегчение от осознания того, что все, наконец, закончилось. Впрочем, это не было обмороком – Маль не теряла сознания, она даже не закрыла глаза.
– Где Хельга? – разлепив высохшие губы, прохрипела она.
– Мы ее уложили спать. Она в порядке.
Ее довели до кухни, а потом Син выпроводила Фица и закрыла дверь. Только теперь она поняла, как мудро они поступили, взяв с собой целую канистру чистой воды – отмывать раны водой из-под крана было нельзя. Маль растянулась на полу и уставилась в потолок. Син опустилась рядом с ней на колени.
– Вы сделали все что нужно? – сорванным от бесконечного крика голосом спросила Маль.
– Да.
– Хорошо.
Она больше ничего не говорила, и Син была этому даже рада. Вместо разговоров они занялись более полезными делами. Син налила воды в чашу, и стала осторожно отмачивать прилипшую к ранам ткань одежды. Иссеченная кожа полопалась целыми полосами. Эти алые линии перекрещивались, сходились и расходились, уродуя и покрывая тело Маль страшными орнаментами. Когда им удалось снять с нее рубашку, Син зажала рот рукой, согнулась до самого пола и заплакала. Это была слишком высокая цена за какие-то химикаты. Однако с точки зрения Маль все было соразмерно – в обмен на это ее дочь получала возможность жить свободно и относительно безопасно.
