Тут же находится и оплаченный мной маг жизни. Бордельный.
И не надо кривиться. Да, рану он бы не срастил, зато на всех женских проблемах «собаку съел». От болезней до родов — любое дело за ваши деньги.
А уж хранить тайну?..
Обязательное условие профессии. У магов вообще работа такая… потайная.
У этого же были и личные мотивы. Элиза его когда-то от храмовников спасла, так что был благодарен. А я ему еще и помилование обещал.
Да, Храм…
Абигейль кричит особенно громко — и наконец раздается крик младенца. А спустя пять минут из дверей показывается и маг жизни:
— Сын, дамы и господа! У ее величества сын!
И протягивает мне младенца.
Я усмехаюсь. Беру кулек под подозрительным взглядом Шартреза. Интересно, чего папаша Абигейли ожидает — что я сейчас младенца о ближайшую колонну ахну с размаху? Или как?
Будь его воля, он бы мне никогда ребенка в руки не дал, но тут вопрос другой. Именовать малыша обязан я — как ближайший родственник мужского пола в том роду, куда должен входить ребенок. К тому же, как у короля, у меня приоритет.
— Сим нарекаю тебя Рудольф Томас Джеймс!
Раденор — я не договорил.
Нет уж! Ни к чему плодить сплетни — потом.
— Полагаю, сейчас ребенка должно вернуть матери.
И я нагло заявляюсь в покои королевы.
Для только что родившей Абигейль выглядит подозрительно хорошо, хоть и лежит навзничь, изображая мученицу.
— Тетушка, поздравляю вас с рождением сына, нареченного именем Рудольфа!
— Благодарю, Алекс.
— Скорее вставайте на ноги, тогда и проведем церемонию передачи власти.
Вот тут…
Напитай я ее до ушей магией жизни — и то не вызвал бы вспышку такого счастья. Боги, да что особенного в этом куске металла на моей голове?!
Почему люди сходят с ума, стоит им нацепить эту ерунду?! Предают, убивают, грабят, изменяют… да что угодно! Почему?!
Не понимаю. Я бы этот воз кому другому скинул с удовольствием, да вот беда — нельзя. И не справится никто, кроме меня. А значит — вперед.
— Полагаю, что завтра я уже встану…
Абигейль бы и сейчас с кровати сорвалась, но…
— Нет-нет, тетушка, минимум — через пять дней! И отговорок я не приемлю! Кормите же нашего малыша Рудольфа!
— Алекс! Знатные дамы не портят грудь! Только кормилица!
Я понимающе киваю. Конечно-конечно, тетя, как скажете… Хоть кормилица, хоть поилица…
Еще раз раскланиваюсь и выхожу. В открытую дверь тянутся придворные с подарками… вот и ладненько. А призраки послушают сегодня разговоры.
Мои слова про передачу власти тут все слышали. Сейчас начнут меня грязью поливать, перед Абигейль заискивать — вот и посмотрим, кто обещает, что, сколько, что хотят получить…
Сколько ж мне докладов читать в ближайшее время!
Ничего. Я себе постепенно и тайную канцелярию из людей подберу, и дворец вычищу. Я справлюсь, я же полудемон. А теперь еще и король.
Я должен…
* * *
Пять дней проходят под знаком доноса.
Я читаю, читаю и читаю, и это с учетом того, что призраки отсеивают ненужное, оставляя только сухие выжимки.
И поражаюсь размеру невычищенного. Казначей намекает Абигейль, что он завсегда предан королеве, особенно если она его при казне оставит. Командир гвардии, камергер, обер-камергеры, две трети всех придворных…
М-да. Если их всех казнить — у меня же виселиц по стране не хватит. Придется исправлять ситуацию как-то иначе.
И вот — роковой день.
Я сижу на троне. С утра, точнее ночью, я сходил в бордель и убедился, что Карли еще беременна. Значит — по крови этот ребенок прав не имеет. Никаких.
Даже если так получилось бы, что это ублюдок Андрэ — даже в этом случае первенство наследования у меня. И признание рода — у меня. И…
Волнуюсь?
Да. Сегодня многое решится.
Мажордом — ваше величество, я всегда был предан вам и вашему супругу, а этот молодой выскочка… — торжественно распахивает двери:
— Ее величество Абигейль Раденор с сыном!
И в тронный зал вплывает величество.
Белое платье, бриллианты на всех местах, ребенок на руках… Следом идут ее родственники. Отец, два брата, жены братьев, племянники, жены племянников… Как удачно! Все в одном месте!
Она проходит между расступившимися придворными и останавливается в трех шагах от трона.
Выжидающе смотрит на меня.
Я киваю жрецу из Храма.
— Волей небес помолимся же!! — затягивает тот волынку.
Я благочестиво складываю руки, все опускают головы и повторяют слова молитвы.
Зачем?
Да чтобы потом на меня никто не подумал. И не заподозрил в темном колдовстве. Не могу я себе пока этого позволить. Никак не могу.
Абигейль кривится, но молится вместе со всеми. Храмовник заканчивает одну молитву и тут же затягивает другую, третью…
Наконец ему это надоедает.
— Сим свидетельствую я, скромный служитель Светлого, что все происходящее только с его согласия, что нет здесь темного колдовства и погибельной некромантии. Да снизойдет на этот зал благословение и да станет он прибежищем правды и справедливости.
Я стоически выслушиваю витиеватости. Но куда денешься?
Потом встаю с трона.
— Призываю в свидетели сам Раденор! Я готов уступить трон законному королю и законному потомку моего дядюшки! Канцлер, прошу вас возложить ребенка на трон его предков!
Шартрез кривится так, что это замечают все, но крыть нечем. Абигейль осторожно передает ему младенца — и канцлер идет к трону.
Я предусмотрительно отступаю за спину храмовника и скрещиваю руки за спиной. Нет-нет, я тут совсем ни при чем.
Шартрез возлагает ребенка на трон и поворачивается к загудевшим придворным.
— Вот он! Истинный король Радено…
Договорить он уже не успевает. Прямо из-под его ног вспыхивает белый огонь — и мужчина загорается свечкой. Весь — и единомоментно. Горят волосы, одежда. Сама плоть плавится, стекая с костей… Мужчина издает дикий визг — но недолгий.
Через пару минут пламя прогорает — и от канцлера остается только немного обгорелых костей.
Что в это время творится в зале?
Абигейль не падает в обморок только потому, что остолбенела от шока. Мужчины стоят столбами, выпучив глаза, кое-кто согнулся и блюет себе под ноги. Аромат паленой плоти такой, что моя демонская половина просыпается и начинает облизываться.
