— Простите, — лепечу я. — я ищу тех, кто жил здесь, — указываю я на ее дом. Женщина глядит на меня и не понимает. — Моя мама… она жила здесь.
Проходит минута прежде, чем оттаивает и спрашивает меня женщина:
— А как звать вашу мать? — в ее голосе слышится надежда на чудо.
— Звали, — поправляю я ее. Она дергается, словно через нее проходит ток. — Вивиан. Ее звали Вивиан. Я ее дочь — Надежда.
Я замираю. Ожидание.
Женщина утирает слезы, она не верит своим глазам. Теперь она подходит ко мне вплотную и касается моего лица, вглядываясь.
— Ты… ты так похожа на нее! — улыбается она сквозь слезы. Я тоже плачу; не могу сдержаться. — Идем! — спохватывается вдруг моя бабушка (я уже уверена в этом) и тащит меня в дом. Ее рука цепко держит меня за запястье. Она сильная, несмотря на возраст и те печали, что свалились на ее плечи. — Тебе нельзя здесь быть. Кто-то может увидеть! — мы синхронно оглядываемся по сторонам и входим в дом.
Я внутри дома моей мамы. Улыбка шире и шире. Я закрываю глаза и с чувством вдыхаю воздух, который царит здесь, стараясь запомнить его навсегда. Он пахнет выпечкой, лавандой и немного затхлостью.
— Что с тобой? — испуганно спрашивает меня бабушка. Она дергает меня за руку. — Тебе плохо?!
— Нет, все хорошо. Я просто… хочу запомнить все это.
— Ты знаешь кто я? — берет мои руки в свои она.
— Да. Вы — моя бабушка.
Она кивает мне.
— Я так рада видеть тебя, моя девочка! — обнимает она меня. Я обнимаю ее в ответ. Вначале робко, но потом смелее. — Так рада! Я так скучала по моей Виви… так скучала. А тебя я и видела всего лишь пару минут после твоего рождения. И все. Малышка, ты такая взрослая. Дай мне посмотреть на тебя во всей красе! — просит она меня и отходит на пару шагов. Я теряюсь. — Красавица! — делает свой вывод она. Я выдыхаю, словно это самое важное, что я должна была услышать.
— Вы видели меня?
— Да, да!
Мы проходим в комнату, где стоит огромный диван и телевизор. Бабушка усаживается и усаживает меня. Мои руки она не выпускает.
— Расскажи мне, как ты жила все эти годы? Где вы жили? Я так скучала по тебе, дорогая!
— М-м-м… — я не знаю, что говорить. То, что нельзя говорить наше убежище с отцом — это факт, но мне от этого не лучше. — хорошо жила. Мы с отцом жили очень хорошо.
— А где, ты мне не скажешь же верно, — улыбается мне она. Я смущена. — Верно, — отвечает сама себе моя бабушка. — ты будешь защищать отца до самого последнего. Так же как и делала твоя мать.
— Отец тоже защищал ее до последнего.
— Папина дочка? — смеется, утирая слезы, бабушка.
— Извините.
— С чего вдруг? Не извиняйся. И не говори мне «вы». Я твоя бабушка. Назовешь меня так?
— Да, — шепотом произношу я. Мое дыхание сбивается. — бабушка.
Я произнесла это. Теперь, моя семья уже не состоит из двух: меня и отца. Теперь, есть и бабушка.
— Отлично. Я так рада видеть тебя.
— Я боялась, что вы не захотите видеть меня.
— Ну что ты, дорогая! — гладит она меня по щеке. — Ты такая худенькая. В тебе лишь кожа и мышцы.
Я разглядываю бабушку, ища черты лица моей матери. Она делает тоже самое.
— А… где ваши дядя Оливер и тетя Ванесса? — вглядываюсь я внутрь дома. Дом отвечает мне тишиной.
— А они не живут здесь.
— Да? — я немного разочарована. — Жаль.
— Да, жаль. Просто, Оливер живет с семьей на другом конце улице, а Несс… она в центре.
— В центре?
Я мало знаю об устройстве гетто, но в курсе того, что центр — это место для привилегированных. Избранные. В центре же находится и здание управления с мэром во главе.
— Она, наверное, там живет с мужем?
— Нет. Несс не вышла замуж…
Бабушке явно не по себе от этой темы. Она теряется и отводит свои глаза. Я чувствую ее боль.
— Что с ней?
— Она танцует там.
— Танцы, — думаю я над этим словом. Что они под собой подразумевают?
— Она танцует в клубе для… богатых мальчиков.
На этом бабушка встает и выходит из комнаты, оставляя меня одну. Не все гладко. Мне хочется помочь своей семье. Но что я могу сделать?
Глава 2
У меня еще есть время до рассвета. Немного. Но оно есть.
Я решаю заглянуть в центр, чтобы повидаться с тетей.
Выпросив адрес клуба у бабушки, я заверяю ее, что вернусь не позже, чем через два часа. Она отпускает меня, но не хочет этого делать. Она боится за меня.
— Ты слишком похожа на свою мать, — качает она головой, проводя рукой по щеке. На моих глазах наворачиваются слезы.
— Как и она была похожа на тебя, — целуя я ее быстрым поцелуем в морщинистую щеку. Она обнимает меня так сильно как может.
— Будь осторожна, — напутствует она меня.
— Буду, — даю я ей обещание. Она не верит мне, но все-таки кивает и крестит на прощание. Я вздыхаю и выхожу из дома. На улице тьма постепенно сменяется плотными сумерками, которые в дальнейшем заменит рассвет.
Мне надо спешить. Я короткими перебежками между домами, избегая света ночных фонарей, добираюсь до центра — до пика ночных развлечений привилегированной молодежи.
Тут всюду яркие флюоресцентные огни различных цветов и оттенков. Они светят с разной яркостью, создавая фонтан света. В центре стоит огромное здание, больше похожее на арену. Огромный стеклянный купол, что спускается до земли.
Купол стеклянный. Наверняка, стекло пуленепробиваемое. Но оно показывает все, что происходит там. Внутри.
Это что? Издевательство над теми, кто не может попасть за это стекло?!
Внутри видно веселье.
Тут и там виднеются круглые помосты с серебряными шестами по середине. Возле них танцуют по одной девушке.
Я вглядываюсь в их лица. Большинство из них блондинки с длинными гладкими волосами. Но мне нужна другая… Ванесса выгодно должна отличаться от всех их.
И я нахожу ее. Она танцует в самом центре, где вокруг ее помоста толкутся множество обезумевших от желания и алкоголя мужчин. Все они разного возраста. Но в основном, тут те, кому далеко за сорок.
Меня передергивает.
Заставляя себя идти дальше, я подхожу ко входу, где змеится длинная очередь из желающих попасть в это пекло наслаждений. Больше тут, конечно, девушек из торгового района и окраины, что хотят заполучить свой шанс в жизни, найдя богатого центрового. Они визжат от нетерпения, глядя за стекло. Там все в ярком свете и гремит музыка. Они стремятся туда, как бабочки на огонек.
