Вскоре нам стало известно, что на участке нашего правого соседа, где была прорвана оборона, танки и пехота противника стали распространяться во все стороны, нарушая оборону 52‑й гв. сд. Ее поредевшие подразделения, сдерживая врага, отходили на север. Наш правый фланг стал оголяться.
Положение осложнялось. «Перестрой свой боевой порядок по второму варианту, — приказал комдив командиру 1243‑го сп подполковнику Фролову. — Держись крепко!» Второй вариант означал: продолжая бой с атакующим врагом с фронта, быть готовым отражать его удары с правого фланга»{368}.
1243‑й сп с 2/1245‑го сп и 3/154‑го гв. сп оборонял правый [417] фланг дивизии на рубеже: 1 км западнее колхоза «Смело к труду», 200 м южнее высот 225.9, 214.5, северо–западная окраина леса западнее х. Ерик, с. Шопино (западное), овраг в 1 км севернее выс. 211.6. Его батальоны в этот день приняли основной удар, так как по плану командира 2‑го тк СС боевая группа мд СС «Мертвая голова», усиленная ротой тяжелых танков «тигр», после прорыва переднего края и выхода к лесу Журавлиный должна была развернуться и нанести удар по правому флангу 375‑й сд. После чего повернуть на юго–запад и, двигаясь вдоль шоссе Белгород — Обоянь к выс. 225, «сматывать» оборону ее частей с севера на юг.
В 15.45 грп «Туле» при поддержке 40 танков, в том числе «тигров», достиг шоссе Белгород — Обоянь (или обояньское шоссе){369} в районе колхоза «Смело к труду» и после примерно часового боя начал обходить правый фланг 1243‑го сп, стремясь выйти в тыл и отрезать его батальоны от основных сил. У колхозных построек противника встретила батарея истребительно–противотанкового дивизиона, рота ПТР и рота автоматчиков 375‑й сд. В результате скоротечного боя эсэсовцы, потеряв 3 танка, уничтожили батарею и продолжили атаку в направлении Гонок. Через некоторое время они вышли к окопам второго эшелона полка подполковника В. М. Фролова.
«Отход 52‑й гв. сд создал благоприятные условия для удара врага… — писал С. Х. Айнутдинов. — Дивизия, фактически, осталась позади прорвавшихся вражеских войск, но вела упорный бой, прочно удерживая обояньское шоссе в районе Шопино и Ерик. Враг с каждым часом бросал против дивизии новые силы, пытался очистить от нее шоссе. Группа гитлеровских автоматчиков, поддержанная танками, ворвалась в траншею стрелковой роты, которой командовал старший лейтенант Г. Алферов. Рота вступила в рукопашный бой. Командир 3‑го сб ст. лейтенант П. Голубь ударил по вражеским автоматчикам силами своего резерва. Особенно дерзко дрались в рукопашной схватке воины взвода 8‑й роты лейтенанта А. Душина, пришедшие на помощь своему соседу. Храбро действовало отделение ст. сержанта Е. Дубровина, которое приняло на штыки вражеских автоматчиков, бросившихся на его траншею.
Враг не прошел. На участке третьего батальона 1243‑й сп совместными усилиями удалось восстановить прежнее положение. Но более тридцати танков и пехота нанесли удар по [418] обороне этого же полка с тыла, а до пятидесяти танков — из района клх «Смело к труду». Неся большие потери, противник шаг за шагом углублялся в оборону полка. Многими воинами овладело странное, непривычное чувство. Даже бывалые из них с трепетом, с тревогой оглядывались назад. Фронт оказался за спиной.
Штаб полка переместился в глубь обороны, поближе к переднему краю. Подполковник Фролов вынужден был оставить свой наблюдательный пункт, перейти на НП командира батальона ст. лейтенанта Голубя и оттуда управлять боем. Связисты быстро восстановили нарушенную связь с подразделениями с нового наблюдательного пункта.
Враг нажимал на полк с фронта и с тыла. Полковнику Говоруненко по телефону, по радио беспрерывно докладывали о ходе боя командиры частей и подразделений. Донесения были одно тревожнее другого. Но комдив проявлял необыкновенную выдержку. Слушая сообщения командиров, он давал им необходимые указания, приказывал, требовал, принимал решения, отвечающие конкретной обстановке, не отходя ни на шаг от своего наблюдательного пункта.
— Держаться на месте, — приказывал он, — уничтожать танки, отсекать пехоту, не отступать!..
Время от времени о ходе боя в полосе обороны дивизии Говоруненко лично докладывал командарму генералу Чистякову.
У командира сейчас было единственное требование к уральцам:
— Держаться! Держаться хотя бы до вечера!»{370}
Овладев к 19.00 клх «Смело к труду» и х. Гонки, до 20 танков боевой группы эсэсовской дивизии вышли к выс. 225.9. Она располагалась на шоссе Белгород — Курск и являлась командной, то есть самой высокой точкой в этом районе. С этого холма хорошо просматривалась вся оборона правого крыла 375‑й сд. Поэтому эсэсовцы настойчиво стремились овладеть ею, рассчитывая развернуть здесь тяжелые орудия и шестиствольные минометы для уничтожения позиций артиллерийских расчетов. На гребне был оборудован наблюдательный пункт одного из дивизионов 932‑го ап. При подходе танков к высоте помощник начальника штаба дивизиона ст. лейтенант М. Ф. Тульчинский, используя радиосвязь, начал корректировать огонь гаубичной артиллерии полка.
«По мере подхода танков к высоте Тульчинский приближал огонь артиллерии к своему наблюдательному пункту, — вспоминал С. Х. Айнутдинов. — Ведя заградительный огонь, он выводил из строя танк за танком. Фашисты, не считаясь [419] с потерями, лезли вперед. Десять танков поднялись на высоту, а Тульчинский все продолжал и продолжал корректировать огонь артиллерии.
Вот танки у блиндажа Тульчинского. Со всех сторон черной смертью глядят их орудия. Вражеские автоматчики кричат:
— Рус, сдавайся! Живым останешься!
В ответ им летят гранаты. Тогда трое фашистов попытались ворваться в блиндаж, чтобы живьем взять русского офицера. И все трое тут полегли от автоматной очереди Тульчинского. У входа в блиндаж одна за другой рвутся несколько гранат. Падает замертво связист. Недалеко от него лежит тяжело раненный разведчик. Один из танков, лязгая гусеницами, приближается к блиндажу, чтобы своей тяжестью раздавить его. Тульчинский выскакивает из блиндажа и сильным взмахом руки бросает две противотанковые гранаты. Танк резко поворачивается на подорванной гусенице. Автоматная очередь попадает в Тульчинского. Собрав последние силы, он подползает к рации, окровавленной рукой берет микрофон и шепчет в эфир: «У моего блиндажа много фашистов. Бейте их! Огонь на меня!» Это была его последняя команда и последние, мужественные слова.
Как ни тяжело было друзьям–артиллеристам выполнять команду Тульчинского «Огонь на меня!», обстановка диктовала именно это. По команде командира полка П. Т. Губарева по вражеским танкам открыли беглый огонь артдивизионы Н. М. Новгородцева и Г. Я. Мальшакова. На высоте 225.9, преграждая путь врагу, бушевало море огня.
…Когда наши контратакующие подразделения отбили выс. 225.9, у наблюдательного пункта Марка Тульчинского обнаружили десятки трупов вражеских солдат и три догорающих танка. Всего на высоте было подбито десять вражеских танков. Так до конца выполнили военную присягу и свой долг коммунист офицер М. Ф. Тульчинский и его боевые друзья. За этот подвиг Марк Федорович посмертно награжден орденом Отечественной войны. Его прах покоится в братской могиле в центре Терновка. На могиле стоит каменный солдат с автоматом, будто охраняя вечный покой более двухсот похороненных там героев, которые отстояли честь и независимость Отчизны»{371}.
