О том, что оставалось «за кадром».
Позволю небольшое отступление. Реальное состояние вооруженных сил любой страны в мирное время — главная цель всех разведок, особенно соседних государств. В ходе войны эта информация приобретает первостепеннейшее значение для противоборствующих сторон. Тысячи агентов, десятки аналитических центров, отделов и служб трудятся круглосуточно, добывая, сопоставляя и анализируя различного рода данные с единственной целью — представить реальное состояние дел в действующей армии противника. Причем разведчики стремятся получить всестороннюю информацию, не только цифры личного состава, поставленного под ружье, вооружения и снаряжения, выпущенного заводами, но и данные об уровне подготовки старших командного состава, офицеров тактического звена. К примеру, как долго они в действующей армии, сколько времени отводится на обучение рядового и сержантского состава, каков национальный состав, из каких областей пришло пополнение, скрупулезно ведется учет количества перебежчиков и дезертиров, изучаются системы передачи информации и приказов на различных уровнях. Все это позволяет выявить не только материально–технические возможности противостоящей стороны и степень ее подготовленности к войне, но и боевой дух войск, трения в среде личного состава на национальной почве, которые можно использовать для разложения войск, и т. д.
При этом, как ни парадоксально, но для обеих сторон, участвующих в войне, было важно надежно скрыть правдивую информацию подобного рода не только от противника, но и от собственного народа. Ибо в армии любой страны во все времена обязательно было немало негативных моментов, которые, [793] став известными широким слоям общества, могли повлиять на его моральное состояние: поколебать веру войск в своих командиров, а гражданского населения — в умение и желание политического и военного руководства государства защищать страну. Так было и в годы Великой Отечественной войны. Все неудачи, негативные моменты и преступления, происходившие в войсках, а очень часто и придуманные, активно использовала пропаганда обеих сторон для формирования: у советских людей — «звериного образа немецко–фашистских захватчиков», а у немцев — «облика недочеловеков с Востока».
Подготовленный в то время специалистами по пропаганде и дезинформации и затем умело вложенный в головы миллионов людей этот информационный пласт, обрастая с годами новыми, придуманными уже простыми людьми подробностями, работает по сей день. И продолжает формировать в сознании наших людей вот уже более полувека искаженный до неузнаваемости облик Красной Армии и далекое от реальности представление о той Великой войне. Реальное же положение дел в войсках противоборствующих сторон и происходившие в них процессы скрывались тогда, и тем более непросто выявить их и в наше время. Сегодня документы «о непридуманной войне» скрыты не столько грифами «секретно», а прежде всего миллионами страниц с сопутствующей боевым действиям информацией, которая двигалась непрерывным потоком между штабами сверху вниз и обратно. Поэтому, чтобы обнаружить описания интересующего события или хотя бы отзвук его, исследователям требуется приложить колоссальный труд, чтобы перелопатить документальные «терриконы» в военных архивах.
Но были на войне люди, которым полагалось знать абсолютно все, что происходит в войсках, и принимать меры для исправления негативных моментов или предупреждать их появление. К узкому числу таких руководителей в первую очередь относились командующие армиями и фронтами. Среди них был и генерал армии Н. Ф. Ватутин. Ежедневно на его стол ложились десятки донесений, справок и докладов о состоянии и действиях подчиненных частей, соединений, а также конкретных солдат и командиров. Причем большинство из них носили оперативный характер. Эта информация требовала принятия немедленных решений, ибо промедление могло негативно повлиять на результат боевой работы фронта.
Помимо ежедневного потока документов, примерно раз в 4–5 дней, иногда через десятидневку, от различных служб и управлений фронта и армий поступали итоговые доклады и донесения. В них не столько излагались факты и события, [794] сколько подводились итоги боевых действий за определенный период и, что очень важно, отмечались обнаруженные различного рода тенденции. Это позволяло командующему выделять важные проблемы из общего информационного потока и оперативно реагировать на них, если это было в его силах. Сегодня подобные материалы бесценны для историков. Опуская субъективные оценки и выводы, которые всегда присутствуют в документах подобного рода, можно утверждать: они дают возможность узнать реальное положение дел в войсках, в частности Воронежского фронта, в ходе одной из крупнейших оборонительных операций войны. Попробуем и мы, опираясь на эти источники, взглянуть на ситуацию, сложившуюся в армиях Н. Ф. Ватутина к 9 июля, и основные проблемы, возникшие или обострившиеся в ходе отражения наступления врага.
После первых четырех дней оборонительной операции в штаб Воронежского фронта начали поступать первые отчеты, обобщавшие опыт проводимой операции на всех уровнях. Читая их, Н. Ф. Ватутин видел, что, хотя за три месяца оперативной паузы была проведена колоссальная работа по комплектованию и обучению войск, добиться главного — поднять степень подготовки войск до необходимого уровня не удалось. Как известно, бои — мерило всей работы командного состава, вот и теперь они расставили все на свои места и указывали на те узкие места и ошибки, допущенные в планировании и при практической работе руководством фронта и армий.
В первую очередь в армиях фронта стали возникать проблемы с управлением войсками. В РККА, несмотря на ряд ошибок и провалов, допущенных за предшествующие Курской битве два года войны, на оперативном уровне, если не было давления политического руководства, принимались правильные, взвешенные, а порой просто блестящие решения. Это и выбор момента перехода в контрнаступление под Москвой и Сталинградом, определения места нанесения удара по армии Паулюса. Дальновидным и продуманным решением можно считать переход к преднамеренной обороне летом 1943 г., да и саму систему построения рубежей в районе Курского выступа. Знакомясь со стенограммами переговоров командования Воронежского фронта, нельзя не отметить точность его прогнозов развития оперативной обстановки и действий противника на ближайшие несколько суток. В этот период большинство решений Н. Ф. Ватутина и его штаба по крупным вопросам оборонительной операции были взвешенны, дальновидны и полностью отвечали складывающейся ситуации на фронте. Генерал армии лично в совершенстве владел навыками управления войсками стратегического объединения [795] и, что немаловажно, в ходе боевой работы демонстрировал высокую культуру общения с подчиненными, был корректен и уважал их человеческое достоинство.
Большинство командиров армейского и корпусного звена благодаря своему таланту и боевому опыту тоже вполне соответствовали занимаемым должностям. Однако значительная часть офицеров на оперативно–тактическом и особенно тактическом уровне, как Воронежского фронта, так и всей действующей армии, были подготовлены в профессиональном плане слабо: не умели быстро и правильно оценивать оперативную обстановку, принимать адекватные решения и оперативно доводить их до войск, налаживать в помощь себе работу штабов соединений и организовывать взаимодействие с соседями. В боевых условиях нередко терялись, проявляя элементарную беспомощность. Это являлось одной из главных причин высоких потерь.
