– Еще хуже, – заключил Борис. – Тогда, Витя, начинай прямо сейчас. Проинструктируй товарища, как себя вести.
– Не суетись, Боря, я останусь, – монотонно произнес Немаляев. – Останусь и все ему объясню.
Вовик в ответ хмыкнул.
– Дядя! – с укором крикнула Людмила.
– Пользы от меня вам уже не будет. Ее и так-то считай, не было… Жалко, что проект наш загнулся. Не успели, что поделаешь… Я теперь… я теперь старый хлам. Ну, ладно, тут хоть возле Гитлера не зароют, и на том спасибо… Сапера с собой берите, за самолет не волнуйтесь. Посажу как-нибудь. Истребитель сажал, помнишь, Людочка? А этого слона чего уж… справлюсь.
Виктор думал, что Люда заплачет и кинется Немаляеву на шею. По крайней мере – всхлипнет. Или хотя бы что-то скажет… Он был так в этом уверен, что смотрел на нее целую минуту. Но ничего не дождался. Людмила подняла на своем иллюминаторе шторку и, сжав губы, отвернулась.
– Вовик… – Мухин отвел начбеза к дальнему ряду и заставил сесть. – Слушай меня, Вовик. С диспетчерами говорить будешь ты. И так уж начудили выше крыши…
– Ваша правда, Виктор Иванович, начудили.
– Теперь главное. Как только мы вылетим из Хабаровска, все эти милые люди, включая и меня, разом спрыгнут с катушек.
– Откуда спрыгнут?
– Свихнутся, Вовик, – сказал Мухин сурово.
– И вы тоже? – ужаснулся начбез.
– В том-то и дело. Ты уж напрягись… Ты уж как-нибудь замни. Оружие у тебя отобрали, да? Плохо. Учти: Петр и Костя – парни рукастые, проблемы гарантирую. Ренат еще… тоже фрукт. Ты бы его сразу вырубил, что ли… А, и Шибанов, конечно. Этот самый опасный. Ну и со мной тоже натерпишься, – смущенно добавил Виктор. – Я бы себе записочку черканул… да только без толку это, я знаю. Вовик, вы должны долететь до Южно-Сахалинска. Чего бы это тебе ни стоило. Ты меня понимаешь?
– Да понимаю, понимаю, Виктор Иванович…
– Ничего ты не понимаешь. Долететь, Вовик. Какой угодно ценой. Какой угодно. Потому, что настоящая цена этих четырех часов… она… Нет, ты даже представить этого не сможешь. – Мухин огладил лоб, будто бы вытирал пот, и действительно обнаружил, что кожа покрылась испариной. – Свяжись с губернатором Сахалина. Пусть готовят хлеб-соль, пусть девок в сарафанах подгоняют – все как положено. Люди должны знать, что я лечу на Курилы.
– Сделаем, Виктор Иванович.
– И еще. Полет не будет иметь смысла, если Матвею Корзуну удастся умереть.
Начбез закусил губу и недоверчиво покосился на Мухина.
– Нет, я пока еще не спятил, – ответил Виктор. – Это произойдет чуть позже, после заправки… Ты просто запомни, Вовик: Корзун будет стремиться себя убить. Это сейчас его основная оболочка, и выйти из нее он может либо приняв драйвер, либо остановив себе сердце. Ну вот, опять ты не понял… Зря я тебе все это объясняю. Не нужно тебе это… Тем более, что скоро ты и сам перестанешь быть… перестанешь быть собой – тем, кто ты есть сейчас. Не знаю, что там Макаров удумал, но мы-то точно все изменим…
Вовик лишь таращился и хлопал ресницами.
– Я еще не шизанулся, – снова повторил Мухин. – Я наоборот… я сейчас адекватен, как никогда в жизни. Если б я здесь соображал так же трезво, ни за что бы в это президентство не полез. Человеку для счастья надо меньше, гораздо меньше, вот я что для себя выяснил. И ты в этом убедишься. Я надеюсь. В течение четырех часов. Так уж получилось… мы вроде бы за вас выбрали. Мы – Боря, Люда, я… ну и остальные… Мы – за всех вас… Это, наверно, дико… но у вас… у вас у всех… ничего другого нет. Только мы и Макаров. Либо мы выберем, либо он…
– Мухин! – позвал Немаляев. – Подойди. Мне уже в кабину пора. Скажу тебе кое-что напоследок…
Он цепким, неожиданно сильным пальцем схватил Виктора за расстегнутый ворот рубашки и притянул к себе.
– Мухин… Я не знаю, есть ли где у Люды родители. Я ее отца только в двух слоях встречал. В одном он погиб, когда Людочке было семь, в другом я его сам грохнул, он того стоил…
– Не волнуйтесь, Сан Саныч, я ее не обижу.
– Хох! – по-стариковски крякнул Немаляев. – Обидит он ее!..
– Виктор Иванович! – воскликнул сзади Вовик. – Сейчас доложили из Москвы. В город входит колонна бронетехники…
– У меня времени мало, – предупредил Немаляев. – Автопилот выключать надо.
– Погоди ты! – крикнул Виктор начбезу. – Да, Сан Саныч…
– Скорей она тебя, Мухин, обидит, чем ты ее… В общем… я же не об этом хотел…
– Виктор Иванович! Триада выпустила обращение к вооруженным силам. Она призывает всех офицеров…
– Потом! – отмахнулся Мухин.
– Виктор Иванович!..
– Глохни, стадо!! – заорал он. – Да, Сан Саныч. Я слушаю.
– В общем… я вас благословляю, Мухин.
– Спасибо… батя… – выдавил он.
– Какой я тебе батя?! Могилу в Эквадоре видел? Ну не видел – значит, рассказывали. Меня ведь и правда рядом с Гитлером похоронили. С таким батей, знаешь ли…
– Виктор Иванович!.. Из ФСБ позвонили…
Мухин нервно потряс головой, словно отгонял комара.
– Отряды Народного Ополчения выдвигаются из лагеря! Это гражданская война! Она уже началась! – У начбеза сорвался голос, и последнюю фразу он выжал каким-то хриплым визгом.
– Сан Саныч, есть вещи, которых мы не выбираем, – твердо сказал Виктор.
Немаляев помолчал, играя желваками и пристально глядя ему в лицо.
– Счастливо, Мухин, – наконец промолвил он. – И удачи… Что вам еще пожелать?.. Живите.
Глава 35
Виктор открыл дверь и вздрогнул – посреди сумрачной прихожей в позе ветерана гестапо стояла Светлана Николаевна.
– Мама?.. Чего вы тут… Чего это вы раскорячились? Дайте пройти.
– Здравствуй, зятек, – могильно ответила она.
– Да виделись уже…
– Нет, это мы вчера с тобой виделись. А сегодня – еще нет.
– Ага… ну тогда здрасьте…
Мухин попытался раскрыть дверь шире, но ему не удалось – в углу что-то мешало, вероятно, припертая к стене тумбочка.
– Что у вас за баррикады, мама?
– Мы у тебя нашли, Витенька… – с угрозой сказала теща.
– Нда?..
– Деньжищи безумные твои… Мы все с Настенькой нашли.
– Пересчитать успели?
– Успели, успели, а как ты думал, – удовлетворенно проговорила Светлана Николаевна. – Настеньку мою в черном теле держал, а сам-то… а сам, оказывается, миллионер. И откуда же это, Витенька? Все играешь, да все выигрываешь? Ночь где-то прошлялся… Да не пущу я тебя, не рвись к нам!
– Мама, забирайте все, это мои отступные, – устало сказал Мухин. – Дайте войти. Руки хоть помыть, и в туалет!..
