Как и ее соперницы – а их было немало, – Према страдала и переживала, потому что ей приходилось конкурировать с ними в борьбе за внимание со стороны любимого Бапу. В работе «Интимные отношения» психоаналитик Судхир Какар анализирует сущность тактики Ганди. Он стремился усиливать близость отношений с нравившимися ему женщинами, но немедленно прекращал попытки, если кто-то из них намекал, что он позволил себе перейти невидимую линию установленных им самим отношений. После этого он пытался контролировать боль частично отвергнутой женщины или охлаждение ее с ним отношений, но так, чтобы сами отношения продолжались. Следствием такого постоянного эмоционального смятения женщин, а иногда и самого Ганди, было то, что эмоциональная атмосфера в ашраме нередко достигала накала страстей, приводившего к частым взрывам.
Но Ганди терпел такой эмоциональный климат, в создании которого и сам принимал участие, постоянно подчеркивая, насколько были связаны брахмачарья и жизнь в ашраме и как это было важно для развития женщин.
…как только женщина входит в ашрам, она вдыхает воздух свободы и изгоняет из мыслей все страхи. И я полагаю, что соблюдение в ашраме брахмачарьи вносит в такое положение вещей большой вклад. Взрослые девушки живут в ашраме как девственницы. Мы знаем, что этот эксперимент сопряжен с риском, но полагаем, что никакое пробуждение среди женщин невозможно, если не подвергнуться ему
[567]
.
Некоторые из этих взрослых женщин воспринимали свою жизнь по-иному. Према ушла, чтобы основать другой ашрам, лишь после того, как долгие годы провела в состоянии эмоционального смятения, будучи жертвой постоянных манипуляций Ганди – мягкого, насмешливого отторжения, сменявшегося настойчивыми уговорами и лестью. Она обвиняла его в эмоциональном совращении, в том, что он завлекает людей в эту ловушку. Ганди отрицал ее обвинение, но добавлял, что даже если бы он делал такие вещи, ей нужно было бы сохранять уверенность в себе.
Другой пострадавшей была Мадлен Слейд, британская аристократка, с неиссякаемым энтузиазмом участвовавшая в жизни ашрама и испытывавшая симпатию к Ганди. Вскоре Ганди стал отвечать ей взаимностью, и большую часть тех двадцати четырех лет, которые они провели вместе, он и Мира, как ее звали, если не брать в расчет целомудрия их отношений, вели себя как несчастные любовники. Когда напряжение становилось невыносимым, Ганди отсылал ее прочь. Мира, неспособная выносить эти разрывающие ей душу эпизоды, которые Ганди предпочитал называть духовной борьбой, страдала от нервных срывов. Потом она вновь появлялась в ашраме, но лишь затем, чтобы вскоре снова быть из него изгнанной.
Ганди смягчал ее изгнание нежными словами в письмах, мало чем отличавшихся от других любовных посланий. «Сегодняшнее расставание было печальным, потому что я видел, что причинил тебе боль. Я хочу, чтобы ты была совершенной женщиной… чтобы ты избавилась от всякой неловкости», – писал он после одного такого бурного расставания
[568]
. После другого он написал ей: «Не мог удержаться от того, чтобы послать тебе отсюда любовное послание. Мне было очень грустно после того, как я позволил тебе уйти»
[569]
. В следующий раз он послал ей почтовую открытку: «Это просто чтобы сказать тебе, что не могу выкинуть тебя из головы. У каждого хирурга есть мазь, снимающая боль после тяжелых операций. Вот это – моя мазь…»
[570]
. А в письме он жаловался: «Я никогда еще так не волновался, как теперь, надеясь получить от тебя весточку, потому что отослал тебя прочь слишком быстро… Этой ночью ты мне снилась, и друзья, к которым я тебя послал, сообщили мне, что ты была вне себя, но никакая опасность тебе не грозила»
[571]
.
Вот что он писал ей из тюрьмы, где переводил для нее книгу индийской поэзии на английский язык: «Перевод гимнов для тебя доставил мне много радости. Разве я не выражал свою любовь чаще в бурях, чем в мягких, успокоительных выражениях привязанности?»
[572]
. А однажды, когда она, казалось, никак не могла выпутаться из ловушки, в которую попала, он ей написал: «Ты не выходишь у меня из головы. Я оглядываюсь по сторонам, мне тебя не хватает… И так далее, и тому подобное»
[573]
.
И так далее, тому подобным образом Ганди продолжал изящно улучшать обхождение с женщинами в своем гареме-ашраме. Он ухаживал за женщинами, если можно так выразиться, в стиле брахмачарьи. Према и Мира занимали ведущее положение среди его фавориток, обе они были интеллигентными и сообразительными женщинами. Он не хотел и не мог заставить себя бросить или, скорее, освободить их от мертвой хватки оков своей любви, несмотря на высокую цену, уплаченную ими и, конечно, им самим, – за утрату покоя и душевного равновесия. Естественно, это относилось и к его жене, поскольку пылкая, преданная и любящая Кастурбай все видела. Несмотря на собственные близкие отношения с Ганди, она вполне обоснованно ревновала к нему всех женщин, с которыми он так тесно общался.
Очевидно, что Ганди понимал и практиковал брахмачарью неординарно. Хоть он взял на себя обязательство контролировать тело, в ограничении страстных чувств никакой потребности Ганди не ощущал. Он позволял себе тесные отношения со многими женщинами и никогда не пытался доводить свои чувства до естественного завершения, трезво размышлял над ними и сам их ограничивал. Он взращивал и разжигал любовь в томимых страстным желанием сердцах женщин, составлявших череду его обаятельных последовательниц, а потом охлаждал их чаяния, если они грозили выйти из-под контроля.
Получившие широкую известность эксперименты Ганди с молодыми обнаженными женщинами на деле были не настолько опасными, как его отношения с их сердцами, поддерживавшими в ашраме эмоциональный климат в точке кипения, способствовавшими развитию дрязг, обид и сеющими распри соперничества. Однако Ганди смотрел на это по-другому. Не случайно в разговоре с Премой он ставил себе в заслугу то, что ему удавалось противостоять искушению заняться любовью с тысячами женщин, испытывавших к нему сладострастные чувства. Господь уберег от этого и тех женщин, и самого Ганди.
Ганди считал не состоявшиеся у него сексуальные свидания своего рода моральными подвигами, вполне сравнимыми с действиями мужчин, имевших такие же склонности, но избегавших женщин. Другие мужчины, соблюдавшие брахмачарью, контролировали лишь свои тела, а не свои страсти, их переполняла похоть, несмотря на то что сперму они не извергали. Он же практиковал как чистоту мысли, так и сексуальное воздержание.
Знаменитые эксперименты Ганди, включавшие непосредственно сексуальные соблазны, в определенном смысле согласовывались с древней индийской тантрической традицией, подготавливающей соблюдающего целибат мужчину к участию в половом акте, при котором он не испытывает похоти и не извергает драгоценную сперму. Тем не менее его эксперименты были гораздо больше похожи на методы, применявшиеся знаменитыми индийскими святыми былых времен, в частности Раманандой, успешно проводившим испытания над собой с двумя красивыми храмовыми проститутками. Оставаясь наедине с ними в саду, где никого больше не было, Рамананда их раздевал, смазывал их тела благовонными маслами и купал их, потом одевал, причем все это время не испытывал сексуального возбуждения. Также давным-давно философ Висваната, сосредоточившись на наставлениях своего гуру, умудрялся лежать рядом с женой, не испытывая эротических желаний. Если рассматривать эксперименты Ганди в этом свете, они представляются повторениями в XX в. того, что в этом отношении было достигнуто раньше
[574]
. Они начались после того, как он стал жаловаться на «озноб», испытываемый по ночам, и просить некоторых молодых женщин – молоденьких девственниц или недавно вышедших замуж девушек – спать рядом с ним, чтобы согревать его. Сушила Найяр, позже ставшая его врачом, массажисткой и секретарем, оставалась равнодушной к тому, что ночью лежала рядом с мужчиной, которого она и другие нежно называли Бапу. Но Абха Ганди, шестнадцатилетняя жена внучатого племянника Бапу, имела другой опыт. Ей пришлось снять одежду, чтобы Ганди смог понять, был ли он, как и Рамананда, достаточно целомудрен, чтобы ее нагота никак на него не действовала. Муж Абхи так расстроился, что предложил вместо жены себя – он сам был готов согревать старика по ночам. Но нет, Ганди хотел, чтобы рядом с ним лежала Абха для его эксперимента с брахмачарьей. Другой подросток, отдаленная родственница Ману Ганди, купала и брила Ганди, спала с ним, следила за его физическим состоянием, когда он постился, и ставила ему клизмы. Благодаря таким близким отношениям Ману достигла влиятельного положения рядом с Ганди и получила возможность оказывать влияние на других женщин, и кроме того, это обеспечило ей его привязанность. Что же касается Ганди, то он был доволен тем, что не реагировал на тепло ее тела, лежащего рядом с ним, и на ощущения, вызванные прикосновением ее рук, когда она за ним ухаживала. Ману возглавила список достигших брачного возраста молоденьких подопытных девиц для его экспериментов с брахмачарьей.
