Определенно, зря это он сделал – нужно было просто какое-то время поваляться в луже. Возможно, тогда его оставили бы в покое – так думал Пулий сейчас, потирая отбитые бока.
– Где твой напарник, Пулий? – спросил Сервий, тяжело дыша, когда ему надоело пинать сослуживца.
А может, он просто утомился.
– По… по… пшел ты к эльфам!.. – выплюнул Пулий слова вперемешку с кровью сквозь разбитые губы.
Определенно, это он тоже сделал зря.
Сервий тут же нашел в себе новые силы и продолжил пинки под ободряющие крики своих приятелей. Следующее, что запомнил Пулий, – грубо сколоченные доски на потолке карцера, с которых капала вода прямо ему на лицо: кап-кап-кап…
Показалось, что прошла вечность.
Так долго не было Аппия.
Тьма сгущалась, и все вокруг превратилось в смутные серые тени. Вид из камеры давал не слишком хороший обзор: Пулий мог разглядеть лишь кусок деревянного частокола да длинную стену склада. А проклятый дождь и не думал стихать. Лужа перед камерой достигла таких размеров, что вода начала затекать внутрь, не встречая иных препятствий, кроме торчащих из пола толстых прутьев решетки.
Пулий попятился.
Каждый громкий звук из глубин каструма заставлял вздрагивать, каждый крик казался началом атаки. На какой-то миг даже почудилось, что кто-то перешептывается на языке бессов совсем рядом. Пулий поежился, чувствуя, как кожа покрылась мурашками, а руки задрожали. Он не знал, что это: холод или отчаяние. Ему стало дико одиноко и дико страшно.
Какое зло он причинил, чтобы заслужить такую участь? Конечно, он не был самым хорошим человеком на этом свете. Но уж точно не был и самым плохим.
Почему-то вспомнился тот день, когда он узнал о рождении сына.
… Дрожащими руками Пулий развернул листок дешевой желтой бумаги и попросил Секста (единственного из его друзей, кто умел читать) сообщить содержание. Пулий ожидал весть о родах уже последние три недели и нетерпеливо переминался с ноги на ногу, глядя, как друг беззвучно шевелит губами, силясь разобрать неровное писание.
– Сын! – провозгласил Секст. – И с ребенком и с матерью все хорошо. Пишет, что похож на тебя. – Он широко улыбнулся и потрепал Пулия по шевелюре.
«Сын!» – столь короткое слово моментально наполнило существование смыслом. В носу защекотало, и Пулий стыдливо отвернулся, чтобы друзья, упаси Создатель, не заметили навернувшиеся слезы.
– Кое-кто сегодня проставляется! – тут же нашелся Аппий.
– То-то у меня с утра нос чесался, – пробасил Мамерк, тогда еще просто легионер…
Пулий зажмурился и почувствовал, как по щеке стекает одинокая слеза. Сейчас его никто не видел и не мог отпустить едкую шутку, но он все равно поспешил вытереть щеку рукавом.
– Дерьмо!.. – прошептал Пулий.
Неужели после всех испытаний, что ему выпали за последние два дня, он даже не сможет умереть как мужчина? Жизнь – чертовски несправедливая тварь. В один миг у тебя есть все, а в следующий – перебираешь способы собственной кончины. Конечно, он бы предпочел пожить еще несколько десятилетий, но уж если суждено отправляться «за реку» – то лучше с мечом в руке, а не в клетке, словно животное. Хотя есть ли разница, как умирать? Чем одна смерть лучше другой?
Пулий снова вспомнил Желтого, вытаскивающего из своего горла стрелу. Несмотря на пустой желудок, к горлу подкатил комок. А что, если бессы решат поразвлечься и будут тыкать его копьями и пичкать стрелами до тех пор, пока им не надоест? Пулий упал на колени, чувствуя, что его вот-вот вывернет.
– Рядовой Пулий! – грянул командный бас. – Встать!
Пулий встрепенулся и проглотил так и не успевший вырваться наружу комок. По горлу прокатился огненный шар, оставляя противное кисловатое послевкусие. Пулий скривился, надеясь, что Мамерк (а возле камеры стоял именно он) не разглядит выражение его лица.
Геносиец был всего лишь центурионом, но по сравнению с рядовым, запертым в карцере, имел намного больше шансов донести весть о нападении до командиров. Свет надежды забрезжил в почти наступившей тьме с новой силой.
Пулий вскочил.
Вытянулся по стойке «смирно», несмотря на спазм в желудке, и приложил руку к груди, отдавая честь. С центурионом пришли еще два легионера. Рядом топтался с ноги на ногу Аппий, явно желая оказаться в другом месте.
Дождь лил прямо на наголо выбритый, покрытый шрамами череп Мамерка, ручейки стекали по лицу, затекая в рот, но геносиец не обращал на непогоду ни малейшего внимания. Могучая рука метнулась к груди Пулия, схватила его за тунику и подтянула к решетке, больно прижав к железным прутьям.
– Объясни, какого, твою мать, хрена я стою здесь под этим хреновым дождем вместо того, чтобы сидеть у жаровни. А ты – сидишь в долбаной клетке, вместо того чтобы быть в долбаном Изероне. И где хренов Маркус?
«Так, значит, звали бедолагу Желтого…»
От неожиданности Пулий позабыл заготовленную речь и выдавил из себя лишь:
– Бессы… атака… план каструма…
В ответ Мамерк гневно вытаращил глаза, дав понять, что лучше Пулию объясняться более толково.
К счастью, он уже обрел силы нормально говорить:
– На нас напали по пути в Изерон. Бессы. Желтый… то есть рядовой Маркус, убит. Но это не все! Целый туат северян готовит атаку на нашу заставу. Легион предали. Тесерарий Кезон сообщил бессам пароли часовых и план каструма! – выпалил Пулий на одном дыхании.
Мамерк придвинулся еще ближе, почти касаясь решетки лицом.
– Если ты пьян, проведешь в карцере остаток лета, питаясь лишь ячменем! – прорычал он.
Пулий сглотнул.
– Клянусь Создателем, женой, сыном и собственными яйцами, – выдавил он, – во мне ни капли хмеля.
Ноздри темнокожего центуриона раздулись, глубоко втягивая воздух. Глаза расширились; казалось, еще немного – и выпрыгнут наружу. Он буравил Пулия недоверчивым взглядом.
Наконец могучая рука немного ослабила хватку, затем вовсе выпустила тунику. Пулий облегченно выдохнул и сделал шаг назад.
– Открыть камеру! – прорычал Мамерк.
Один легионер с сомнением посмотрел на геносийца.
– Но центурион Сервий приказал…
Солдат прервался на полуслове, увидев, как сдвинулись к переносице брови Мамерка. Не издав больше ни звука, он подошел к двери и достал связку ключей. Дрожащими руками принялся их перебирать, ища нужный.
– А теперь… – Мамерк повернулся к Пулию.
Интересно, что собирался сказать темнокожий центурион?.. Возможно, он хотел спросить, как Пулию стали известны планы бессов; возможно, попросить доказать свои слова. А может быть, хотел похвалить за добрую службу.
Сверкнула оранжевая вспышка, так ярко и так близко, словно молния ударила куда-то внутрь каструма. Раскат грома такой мощи, какую Пулий еще не слышал, сотряс небо, и землю, и здания. Голова наполнилась колокольным звоном. В лицо дунул жаркий ветер, и Пулий почувствовал, что летит.
