Иванушка возмущенно набрал полную грудь воздуха, чтобы немедленно противопоставить ее пессимизму какой-нибудь убийственный контраргумент, начал что-то говорить, запнулся, начал снова, и опять осекся, потом замычал, как от зубной боли, затряс головой и бессильно выдохнул:
– Да…
– Я так и думала, что ты меня поддержишь, – удовлетворенно кивнула его жена. – Теперь давайте думать, кому часовые на воротах могут открыть ночью пусть если не охраняемый объект, то хотя бы ма-аленькую калиточку в нем.
– Гонцу? – радостно предположил Иван. – Гонец может прибыть в любое время дня и…
– Сообщение между отрядами производится посредством связных на коврах, – остудил его энтузиазм один из солдат.
– М-да… – невесело вздохнула царевна и выразила всеобщую мысль: – Масдай бы нам сейчас не помешал…
Все замолчали, чувствуя, что добавить они могут немного.
– А может, вместо стены мне лучше прорубить ворота? – через пять минут вдруг снова оживился Иван. – Наверняка ведь они если и не спят, то дремлют на посту, а пока сообразят, что происходит, мы уже будем с той стороны!
– С той стороны за воротами на ночь опускается тройная железная решетка, – хмуро сообщил хриплый голос слева.
– Тройная?.. – не сразу понял Иван.
– Одна, потом, через два шага, вторая, потом, еще через три – третья, – пояснил уже другой голос.
– То есть пока мы прорубаем все три, на ноги поднимется весь замок, – кисло подытожила Серафима.
Над помрачневшим отрядом у холодной неуступчивой стены снова повисло черное, гнетущее и непроницаемое, как беззвездная октябрьская ночь, молчание.
Которое снова прервала Серафима.
– Бойцы?.. – вопросительно оглядела она умрунов.
– Слушаем, ваше величество Елена Прекрасная Серафима, – шепотом отчеканили они.
– Кому вы подчиняетесь? – спросила она.
– Никому, ваше величество Елена Прекрасная Серафима, – самодовольно доложил Кондрат. – Вы сами несколько дней назад сказали, что мы – вольные люди и можем делать, что хотим. Поэтому мы никому не подчиняемся, только вам и Ивану.
– Это понятно, – постаралась скрыть улыбку она (что в такой непроглядной тьме оказалось не слишком сложной задачей) и поставила вопрос другим ребром: – Кому вы подчинялись, когда еще служили у Костея?
Умруны помрачнели, нахмурились, но стали вспоминать и загибать пальцы.
– Царю Костею – раз, полковникам – два, майорам гвардии – три, капитанам гвардии – четыре, лейтенантам гвардии – пять, сержантам гвардии – шесть.
– А волшебникам? И офицерам армии или стражи, не гвардейским?
Умруны, не задумываясь, дружно закачали головами:
– Нет.
– Послушай, Сеня, какая сейчас разница, кому они когда-то…
– Очень большая разница, – сделала огромные глаза царевна. – Я бы сказала, жизненно важная.
– Но в чем…
– Погоди, сейчас всё объясню. Слушай. Костей увел свою армию на Лукоморье. Эта война слишком важна для него, чтобы оставить в каком-то замке, который никому не нужен, включая и его самого – это он так говорил, не я – большой гарнизон. Кроме того, я полагаю… надеюсь… что он забрал с собой и всю гвардию. И что охранять замок остались простые собакоголовые стражники, ну и, может быть, волшебник. На всякий случай.
– Ты… предлагаешь взять замок штурмом?.. – недоверчиво нахмурился Иванушка.
– Приблизительно, только наоборот, – загадочно ухмыльнулась царевна, и шальная искорка блеснула при свете заинтересованно выглянувших на минутку далеких звезд и затаилась в хитрых очах. – Только не надо со мной спорить, ладно, Ваньша?..
Ночь в сторожевой башне над воротами проходила спокойно – как вчера, как позавчера и как две недели назад, одним словом, как все ночные караулы после ухода грозного царя в поход на непокорных его власти, то есть на весь Белый Свет.
Карты, кости, домино, прятки – кто-то выигрывал, кто-то проигрывал. Кто-то раздавал щелбаны направо и налево, кто-то залезал под стол в караулке и шепотом – чтобы не разбудить его великолепие господина второго помощника первого советника, волшебника Сабана – кукарекал. Хотя,
[143]
чтобы заставить этого толстого пройдоху раскрыть очи до наступления часа смены караула, когда он должен проследить, что дежурство заступающей смене передано по уставу, и тихо, не натыкаясь на предметы, переползти в свою комнатушку в северном крыле досыпать, нужно было приложить немалые усилия.
Приблизительно вот как сейчас.
Бум-м… бум-м… бум-м… бум-м…
– Тихо!.. Что там?.. Что это?.. – зависли все игры разом.
– Стучится, вроде, кто-то…
– Тс-с-с!..
– Сам тс-с-с!..
– Да тихо вы!!!
– Сам тихо!
– Нет, показалось…
Бум-м… бум-м… бум-м… бум-м…
– Да говорю тебе точно, кольцами по воротам стучат!
– Кого нелегкая принесла?..
– Среди ночи-то…
– Ай, да ну их… Постучат да перестанут.
БУМ-М… БУМ-М… БУМ-М… БУМ-М…
– Кто?.. что?.. зачем?.. Чего на… ай!!!..
ХЛОП.
Господин второй помощник первого советника Сабан свалился с кушетки, вскочил, не открывая глаз, нащупал на тумбочке очки, нацепил их на переносицу, сунул ноги в растоптанные чуни и уставился – всё еще с закрытыми глазами (а вдруг стукуны куда-нибудь подеваются магическим образом, и можно будет спокойно завалиться досы… то есть, нести караул дальше) – на стражников.
– Чтслчилось?.. – пробормотал он, покачиваясь в состоянии той странной смеси сна и бодрствования, которую достигают в определенный час все работающие в ночную смену. – Ктстучал?..
– Не можем знать, ваше великолепие, – пожали плечами стражники, и на их собачьих мордах отразилось искреннее недоумение и глубокое сожаление о нарушенном сне чародея.
Сейчас проснется и начнет нудить…
БУМ-М… БУМ-М… БУМ-М… БУМ-М…
– Ну и чего стоим, не мычим не телимся? – опасения сбылись, Сабан проснулся. – Я, что ли, за вас бегать открывать-закрывать ваши дурацкие ворота должен?
– Никак нет! – с ужасом отвергли такое предположение стражники.
«Сабан» и «бегать» были двумя несовместимыми понятиями,
[144]
и если бы его великолепию пришлось открывать ворота, то ожидающие снаружи могли бы с легким сердцем сходить в город, снять комнату на постоялом дворе, заплатить вперед за два дня и уйти кутить – раньше стальные створки ворот царского замка для них просто не распахнулись бы.
