– А я думаю, Грета права, – сухо, но вежливо заметил лесоруб. – Если бы мы и впрямь знали, что…
– Что-то для будущего королевского зятя ты не ту сторону защищаешь! – ядовито фыркнула давно проигравшая этот нелепый и ненужный спор, и оттого еще более раздраженная Изабелла. – И если это до свадьбы так, то воображаю я, что будет после! Назойливых простолюдинок вокруг тебя придется поганой метлой разгонять, да, мой принц?
– Да я!.. – возмущенно вскинулась дочка бондаря, и на глаза ее навернулись непрошенные и неизбежные, как осенний дождь, слезы несправедливой обиды. – Я… никакая не… Больно мне нужно…
– Грубость девушку не украшает, ваше высочество, – осуждающе нахмурился и покачал головой Лесли.
– Если я захочу узнать твое мнение…
– Белочка! – не вытерпела теперь и герцогиня. – Как ты можешь?!..
– Как я могу – что? Стать женой ограниченного и самовлюбленного ходока по женской части?! – язвительно воткнула руки в боки принцесса. – Сама не понимаю!
– Девочка, ты несправедлива к его высочеству, – укоризненно дотронулась до локтя племянницы герцогиня. – Принц Агафон показал себя надежным и доблестным воином, верным товарищем и человеком слова. Если бы не он… и шевалье де Шене, безусловно… нам бы ни за что не избежать нашей жуткой участи.
– Спасибо, ваше сиятельство… Но я… я… – пробормотал лесоруб, и сконфуженно смолк, точно заступничество с неожиданной стороны сбило его с какой-то важной мысли или поколебало решимость. Смешанные эмоции непонятной внутренней борьбы отразились на его простом открытом лице, и принцесса подумала, что победила снова.
– Показал – потому что больше показать ему нечего! – высокомерно хмыкнула она, умывая лицо и демонстративно обращая внимания на суженого не больше, чем на трещину в стене. – И сказать тоже! Хотя, когда не надо, слова у него находятся всегда. Послал Бог женишка – за грехи мои тяжкие неизвестные, не иначе…
– Я… – снова выдохнул Лесли, и вид у него был человека, готового броситься в бой с десятком противников одновременно.
Со скованными за спиной руками и завязанными глазами.
– Ну чего ты заладил – «я» да «я»! – надменно сощурилась принцесса. – Для разнообразия про невесту свою хоть что-нибудь бы сказал, ваше костейское высочество!
– Я… и хотел сказать…
– Что же? – нетерпеливо дернула плечиком Изабелла.
– Что я… не женюсь на тебе, – напряженно глядя на играющую тусклыми отблесками поверхность воды, выговорил, наконец, Лес.
– Что?!
Если бы волна изумления всех пятерых спутников, накрывшая его, была материальной, всё подземелье – и, не исключено, что долина тоже – были бы затоплены вмиг.
– Что ты сказал?!..
– То есть, – быстро поправился дровосек, – на вас… ваше высочество…
– Что?…
– Я… принцесса Изабелла… ваше высочество… – принялся старательно собирать неуклюже растекшуюся по древу мысль лесоруб, словно и впрямь полагал, что королевская дочь была глуховата, и с первого раза не расслышала. – Я тут подумал… чем надо… спокойно… пока бежал… и принял решение… Извините… Но я решил.
– Но, ваше высочество… – растерянно опустила расцарапанные, искусанные руки де Туазо, и набранная в пригоршни для умывания вода просочилась сквозь пальцы на платье. – Вы ведь… подразумевали… что-то другое? Это была… шутка?
– Нет, – хмуро ответил Лесли, не поднимая взгляда.
– Но ты не можешь!!!.. Ты обязан!!! – забыв про раны и травмы, возопил Агафон так, словно вся воздушная армада грабастиков обрушилась на его бессчастную головушку.
– Нет, – изучая теперь уже покрытый гуано пол под ногами, лесоруб непреклонно покачал головой. – Извини, крестный. Спасибо тебе, конечно… за помощь там… за доспехи… и за всё такое прочее… Ты хорошо постарался. Даже со страусом… и с тыквой… хоть и меня чуть не убил… и… но… Может, ты действительно хотел, чтобы всё было как можно лучше… только для кого – не понятно. И я тебе благодарен, само собой… и всё такое прочее… Но не обязан. Если я был идиотом, послушав тебя раз… это не значит, что таким дураком я должен оставаться и дальше.
– Но ты не имеешь права!!! Так нечестно!!! – отчаянно сжимая кулаки, взвыл студент, едва не бросаясь на упершегося, как бык на мосту, крестника. – Своим ослиным упрямством ты подводишь всех!!! Меня!!! Нас!!!..
– Послушай, Агафон, – уже чуть раздраженно глянул исподлобья на фея Лес. – Тебе надо – ты на ней и женись. На высочестве, то есть. На ее. А нормальным людям голову больше…
– Погодите, погодите… – прищурившись цепко, бросил умывание и поднялся на ноги шевалье, бесцеремонно прерывая почти семейную ссору. – Что означает «хорошо постарался со страусом и тыквой»?
– А отчего ты назвал волшебника «крестным», принц? – недоуменно сдвинула брови тетушка Жаки. – Он же тебе в братья годится!
– И разве крестные и крестники – это не обычай фей – покровительниц небогатых девушек? – недоуменно припомнил рыцарь.
– И я думала, что Агафон – это имя его высочества, а тебя звать Агафоникус, – перевела вопросительный взгляд на мага герцогиня.
– И что это значит – «тебе надо, ты и женись»?! – щеки принцессы под недосмытым слоем крови и грязи горели ярче костра, а глаза метали в пристыженно умолкших сообщников всё, что попадалось в поле зрения.
Чародей тоскливо выдохнул и уныло втянул голову в плечи, понимая, что и уворачиваться, и изворачиваться теперь бесполезно. Тупоголовый болван… Дубина стоеросовая… Олух деревенский… Хотя… если бы ему, Агафону, светило жениться на такой выдре, как эта коза…
Его премудрие сильно сомневался, что продержался бы в женихах дольше своего злополучного крестника.
– Я требую объяснений! – приказала принцесса звенящим то ли от гнева, то ли от нежданного оскорбления голосом – словно перчаткой по лицу хлестнула.
[39]
– Да. Объясните, пожалуйста, молодые люди, насчет брака, – сухо глянула на дровосека герцогиня.
– И насчет брака – тоже, – похолодел и потяжелел взгляд де Шене, а пальцы непроизвольно сомкнулись в кулаки.
– Объяснить… – пришибленным эхом выдавил студиозус.
– «Объяснить, ваше высочество»! – брызжущим ядом тоном внесла поправку Изабелла, и печальный школяр скукожился еще больше.
– Объяснить…
А почему бы и нет? Что ему было терять? Какая, в пень горелый, разница, кто еще, кроме факультета фей, узнает эту идиотскую историю про Норму Дюшале и ее предприимчивую подружку? Всё равно из Школы его теперь попрут…
– Объяснить… – убито повторил студент, словно не помнил иных слов, вздохнул еще раз, и скучным-прескучным голосом начал: – Однажды самая старая фея, мадам Дюшале, была призвана своей давнишней приятельницей – деревенской молочницей – на родины к внучатой племяннице…
