Джордж тяжело пережил смерть старой Эвви Чалмерс – тяжелее, чем он думал раньше, – и с тех пор не любил думать о старости. Он предпочитал думать о предстоящем уходе на пенсию, когда они будут тихо-мирно жить вместе с Кэти. Не нужно будет вставать в полседьмого, таскать мешки с почтой и слушать назидания Майкла Фурнье, почтмейстера. Не нужно мерзнуть зимой и изнывать от жары летом, доставляя почту дачникам в их коттеджи. Вместо этого он сам будет ездить куда-нибудь… а лучше всего отдыхать. Мысль о причинах его пуканья ворвалась в эти приятные размышления, как ракета с неполадками в управлении.
Он повернул свой бело-синий автомобиль на дорогу номер три, морщась от солнечных бликов, играющих на стекле. Лето, как тетя Эвви и предсказывала, было невероятно жарким. Он слышал сонные рулады сверчков в высокой траве и опять представил, как будет слушать их в своем дворе, выйдя на пенсию.
Он заехал к Милликенам, бросив в ящик рекламный бюллетень и счет за электричество. В этот день всем приходили счета, но он думал, что в управлении вряд ли дождутся денег от Милликенов. Эти Милликены – типичная «белая дрянь», как и Гэри Педье выше по дороге. Да и Джо Кэмбер немногим лучше.
Джон Милликен возился на заднем дворе, ремонтируя что-то вроде бороны. Джордж помахал ему, и Милликен лениво махнул в ответ.
«Вот вам, мистер получатель пособия», – подумал злорадно Джордж Мира. Он поднял ногу и снова пукнул. Черт, хорошо, что он не в компании.
Он доехал до Гэри Педье и сунул в его ящик такие же рекламу и счет. Потом он развернул машину: Джо Кэмбер звонил на почту и просил придержать его корреспонденцию на несколько дней. Фурнье сказал, что понедельничную почту уже отправили.
– Ладно, – сказал Джо. – Сегодня я еще смогу ее забрать.
Когда Джордж клал почту в ящик Гэри Педье, он заметил, что почта Гэри за понедельник – письмо с просьбой о пожертвовании из общества сельских школ и «Популярная механика» – все еще там. Посмотрев на дом, он увидел рядом с ним старый «крайслер» Гэри и «форд» Джо Кэмбера.
– Вот они где, – пробормотал он. – Два придурка развлекаются.
Он поднял ногу и еще раз пукнул.
Джордж Мира решил, что они уехали куда-нибудь пьянствовать, скорее всего на грузовике Джо. Ему не пришло в голову, что в этом случае они воспользовались бы более удобным транспортом. Не заметил он ни следов крови на крыльце, ни большой дыры во входной двери.
– Развлекаются, – повторил он. – Хорошо, хоть Джо предупредил насчет почты.
Он поехал назад к Касл-Року, то и дело поднимая ногу и нажимая на свой «гудок».
Стив Кемп заехал в магазин за чизбургерами. Потом сел в свой фургон и стал есть, поглядывая на Брайтон-авеню.
До этого он позвонил в офис любящего супруга. Он сказал, что его зовут Адам Своллоу. Можно ли поговорить с мистером Трентоном? Во рту у него пересохло от возбуждения. Когда Трентон возьмет трубку, он расскажет ему много интересного. Где у его жены родинки и на что они похожи. Как она кусала его до крови, когда кончала. Что она говорила ему про него, любящего супруга.
Но все получилось не так. Секретарша сказала: «Простите, но ни мистера Трентона, ни мистера Брикстона сейчас нет. Они вернутся только на следующей неделе, не раньше. Если я могу вам помочь…» Голос ее выражал участие. Она действительно хотела ему помочь… А потом смотать поскорее с работы, пока боссы не вернулись. Беги танцуй, детка, пока подошвы не задымятся.
Он поблагодарил ее и сказал, что перезвонит после. Теперь он ел чизбургеры и думал, что делать дальше. «Будто ты не знаешь», – прошептал внутренний голос.
Он завел мотор и поехал в Касл-Рок. Доев чизбургер, он был уже в Норз-Уиндеме. Бумажку он бросил на пол, где уютно расположились пластмассовые стаканчики, коробки биг-маков, пустые бутылки и прочий мусор. Он не любил сорить, так как считал себя экологистом.
Стив добрался до дома Трентонов к половине четвертого. Он осторожно проехал мимо дома, не замедляя скорости, и припарковал фургон на соседней улице. Назад он пошел пешком.
Подъезд был пуст, и его охватило разочарование. Он, конечно, не думал, что она ему что-то позволит, но весь путь от Вестбрука до Касл-Рока он провел в возбуждении, которое теперь мгновенно улетучилось.
Она уехала.
Нет, машина уехала. Это ведь не одно и то же. Стив огляделся.
«Мы видим, леди и джентльмены, прелестный загородный дом в летний день, детишки в саду, жены смотрят телевизор – «Любовь к жизни» или «В поисках завтрашнего дня». Любящие мужья трудятся на благо семьи».
Двое маленьких детей в одних трусах прыгали по тротуару, изрисованному мелом. В окошко выглянула лысеющая старуха с чайником и что-то сказала детям. В общем, ничего не происходило. Улица млела от жары.
Стив решительно направился к подъезду. Сперва он заглянул в маленький одноместный гараж. Там было пусто. Ни «пинто», ни «ягуара».
Стив поднялся по ступенькам на крыльцо. Осторожно толкнул дверь. Незаперто. Он вошел внутрь тихо, не постучавшись.
Его сердце тяжело стучало, и этот звук казался ему оглушительным в молчании дома.
– Эй! Кто-нибудь дома? – Голос его был радостным и чистосердечным, словно он пришел навестить лучших друзей после долгой разлуки. – Э-эй!
Он вошел в холл.
Конечно, никого нет. Пустой дом, где все на месте, кроме хозяев, всегда пугает. Кажется, что он наблюдает за вами.
– Эй! Есть тут кто-нибудь? – В последний раз. Надо оставить ей что-нибудь на память. Он вошел в комнату и осмотрелся. Рукава его рубашки были закатаны, подмышки взмокли от пота. Теперь можно было припомнить все. Как ему хотелось ее убить, когда она обзывала его сукиным сыном! Как ему хотелось ее убить, когда она заставила его почувствовать себя старым и жалким! Конечно, письмо частично успокоило его, но этого было мало.
Справа от него на стеклянных полках стояли декоративные горшки. Повернувшись, он внезапным пинком обрушил нижнюю полку. Все сооружение рухнуло, разбивая стекло, керамику, фарфоровые фигурки кошек и пастушков и всю эту буржуазную дрянь. Он радостно ухмыльнулся, потом прошелся по осколкам, тщательно растаптывая их в порошок. Он снял со стены семейное фото, с любопытством поглядел на улыбающееся лицо Вика Трентона (он обнимал Донну за талию, а Тэд сидел у него на коленях) и швырнул фото на пол, с размаху ударив каблуком по стеклу.
Он оглянулся, тяжело дыша, как после пробежки. Внезапно он набросился на ни в чем не повинные вещи, словно это они причинили ему боль, требующую отмщения. Он повалил кресло Вика, перевернул диван, который рухнул на кофейный столик, переломив его пополам. Он сбросил с полок книги, проклиная дурной вкус людей, которые их покупали и читали. Он перевернул полку с журналами, поднял ее и швырнул в зеркало, разбив его. Куски зеркала со звоном посыпались на пол. Теперь он сопел, как бык. Щеки его сделались почти пурпурными.
