Толстой был умницей, но, всё же, гуманитарием, и, похоже, не понял, что в результате русское полотно широко вышло на мировой рынок. Олег Платонов во вступительной статье к современной энциклопедии «1000 лет русского предпринимательства» пишет: «Широкое развитие частной инициативы снизу породило мощное промышленное движение. Так, в районах старинного ткачества – Ярославской, Костромской, Владимирской губерниях – посадские и крестьянские дети…, начиная с кустарной светёлки ручного ткача…, постепенно создают крупные текстильные предприятия…».
Крепостной графа Шереметева Григорий Бугримов начинал в 1744 году с 30 станов, а через девять лет имел уже 69 станов. Затем его мануфактура перешла к Ивану Грачёву, который в 1756 году имел в сумме 216 станов и выпускал продукцию высшего качества, которая через Петербургский порт шла за рубеж… И пример Бугримова – один из многих…
Вот какими были подлинные исторические результаты реформ Петра.
Академик Струмилин определил точно: «Своими реформами и творческой инициативой Пётр Великий впервые открывал широкую дорогу индустриальному предпринимательству. И на этот путь вполне естественно прежде всего вступили твёрдой ногой выходцы из тех самых трудовых низов, которые получили свою подготовку в области так называемых “народных” ремесленно-кустарных промыслов Московской Руси. Вот почему во главе петровских заводов и мануфактур оказалось так много бывших кузнецов и всякого иного рода тяглецов».
При этом из более двух сотен петровских заводов, включая сорок крупных мануфактур, только считанные возглавлялись иностранцами или дворянами.
Пётр создал особые Берг-коллегию и Мануфактур-коллегию как органы управления развитием индустрии… Предпринимателям предоставлялись привилегии и льготы, для устройства заводов и фабрик выдавались беспроцентные ссуды, обеспечивалось снабжение инструментами и орудиями производства… Новые петровские люди, создававшие отечественную промышленность, освобождались от государственной службы, от пошлин и податей, обеспечивались государственными заказами…
Современный «либерал» видит за указом Петра о запрещении ткать 12-вершковое полотно лишь «рваные ноздри» – которых не так уж много и вырвали. Историк же, достойный так называться, видит мощное индустриальное полотняное производство, которое без реформ Петра и без его государственной поддержки не развилось бы в России XVIII века так быстро и так мощно.
И разве только одним полотном ограничивался интерес «Царя-плотника»? Горное дело и металлургия, судостроение и профессиональное образование, развитие инфраструктуры и освоение новых земель, укрепление внешнеполитических позиций России и градостроительство – всё это и многое другое стало делом жизни Петра Великого.
По сути, его фигура по мощи и личному положительному влиянию на историю собственной страны и мира оказывается уникальной во всей мировой истории до ХХ века.
Лишь в ХХ веке в мировую историю вошли ещё две могучие и неповторимые в своей уникальной безупречности фигуры – Ленин и Сталин.
Любопытно, что в негативной оценке Петра сошлись два таких непохожих друг на друга человека, как князь екатерининских времён М.М. Щербатов, видевший истоки «повреждения нравов» на Руси в деятельности Петра, и французский просветитель Жан-Жак Руссо, который в «Общественном договоре» заявил: «У Петра был подражательный ум; у него не было подлинного гения, который созидателен и делает из ничего всё»…
Как это часто бывает, на самом деле Щербатов и Руссо своими оценками охарактеризовали себя… Щербатов лишний раз доказал свою желчность, а Руссо – неумение смотреть не только широко, но и глубоко. Руссо, в частности, не понял, что ни один подлинно созидательный государственный гений не делает «всё из ничего», а гениально синтезирует в своей деятельности – когда развивая, когда отрицая, весь предыдущий опыт – как отечественный, так и мировой.
Впрочем, однозначной оценки Петра быть не может просто потому, что у России были и есть не только друзья, но и враги. И в зависимости от того, как та или иная фигура относится к России, она и оценивает Петра. О нём спорили в XVIII и XIX веке – в России и вне её, о нём спорили в ХХ веке и спорят в XXI веке. И водораздел неизменно проходит по линии – за Россию ты, или против?
Быть за Петра – это и значит быть за Россию.
А быть за Россию – значит быть за Петра…
Петр ушёл, а после-петровской России предстоял трудный, но в целом славный XVIII век… В этом веке нашлось место двум ничтожным тёзкам Петра Великого – двум его внукам – Петру II Ничтожному и Петру III Мимолётному… Отметились в этом веке и две Анны – императрица Анна Иоанновна и «правительница» Анна Леопольдовна… И даже две Екатерины правили Россией в XVIII веке – вдова Петра Великого Екатерина I и вдова Петра III – Екатерина II Великая…
Вторую Екатерину – как до неё «дщерь Петрову» «Елизавет» на российский императорский престол возвели в XVIII веке русские гвардейские штыки, а последний в этом веке российский император – Павел, был подло убит выродившимися потомками петровских усачей…
Однако не изменами и интригами отмечен в русской истории XVIII век, не Бирон и Пален стали его «знаковыми» фигурами, а Беринг, Румянцев, Потёмкин, Суворов, Ушаков, Ломоносов, Державин, первопроходцы-«передовщики» Русской Америки… И усилиями лучших русских людей – в высших слоях, в народной массе, Россия в XVIII веке развивалась и крепла, несмотря на все измены её элиты русскому делу.
Пришедший на смену XVIII веку XIX век принёс «грозу 12-го года», и затем – новые войны, и новые успехи, однако в целом пять российских императоров XIX века – три Александра и два Николая, не возвеличили Россию, а всё более теряли и исторический темп, и историческую перспективу, заданную России цивилизационным рывком Петра. В итоге все точки бифуркации XIX века Россия, бездарно управляемая царями и всё более предаваемая и продаваемая элитой, прошла негативно.
Лишь новый исторический подвиг Ленина опять на десятилетия задал России выдающийся темп развития и блестящую историческую перспективу.
Впрочем, всё это – падения и взлёты после-петровской России XVIII века, драматические коллизии XIX века и дооктябрьские годы ХХ века нам ещё лишь предстоит разобрать и оценить во втором томе «Русских распутий», выводящем анализ русской истории к Октябрю 1917 года… Пока же мы оставляем Россию, только-только обретающую новое качество – европейское. Новыми становились не только одежды, но и мысли, и чувства, планы, надежды – как личные так и общественные.
Пушкин нашёл блестящий и верный по художественной выразительности образ – Пётр прорубил окно в Европу. Однако исторически это было, всё же, не совсем так – Пётр сбил доски с того окна в Европу, которое когда-то соединяло Россию с Европой, и которое порой заколачивала сама Россия, но чаще – Европа, сознательно отгораживая Россию от Европы.
И вот теперь усилиями Петра, сподвижников Петра и деятельной части русского народа Россия вновь возвращалась в Европу, становясь её весомой частью. И с этой новой реальностью приходилось считаться всем.
