– А по гостям ты, конечно, не ходишь? – спросил я, когда мы уже прощались.
– Хожу, – вдруг отреагировала она.
– И что, сможешь прийти ко мне в гости?
– Смогу, – Елеанна улыбнулась.
– И у тебя точно нет парня? – решил я ещё раз уточнить.
– Нет! – твёрдо заявила девушка.
– А если я тебя изнасилую? – я не мог поверить в то, что услышал.
– Ты же не изнасиловал меня ночью, когда провожал домой.
– Так кто ж насилует зимой на улице? То ли дело в тепле, где члену комфортнее.
– Пошляк! – засмеялась Елеанна.
– Это я, – машинально отреагировал я.
– Если обещаешь не насиловать, я обещаю прийти к тебе завтра на чай, заодно взять интервью, – добавила она после небольшой паузы.
– Обещаю!
– Ты чем завтра будешь занят?
– Днём буду работать и готовиться к интервью, а вечером – ждать тебя в гости и давать интервью.
– Только встреть меня, я же не знаю, куда идти.
– Конечно, встречу!
Договорившись на завтра, мы попрощались, и я побежал домой.
пн.
Вечером следующего дня я был взволнован ещё сильнее, чем при знакомстве. У меня уже давно не было в гостях девушки, и перед приходом Елеанны я решил прибраться, хотя в этом не было особой необходимости.
А ещё мне постоянно казалось, что в моей комнате что-то не так. Я начал переставлять вещи с места на место, стал прикидывать, что и где будет выглядеть лучше, пока не ударился ногой об угол шкафа. Матернулся, потёр ушибленное место и плюнул на это дело, решив оставить всё, как есть.
Я объяснил Елеанне, на каком автобусе можно доехать и где выйти, встретил её на остановке и привёл домой.
Родители были уже дома, и я попросил маму замутить нам чай.
Елеанна зашла ко мне в комнату, осмотрела её и села на кровать.
– Такая маленькая комната, – сказала она, глядя на цветы. – Ты разводишь фиалки?
– Мама, – сказал я. – Она любит цветы и всю квартиру заставила цветами; когда их стало некуда ставить, она некоторые перенесла ко мне. Тут не только фиалки.
– Красивые цветы, – Елеанна продолжала на них смотреть.
Я чуть было не ляпнул: «Забирай себе хоть все», потом подумал, что любоваться фиалками и разводить их – две большие разницы, и промолчал.
– А вот это что за чудо? – Елеанна подошла к самому экзотическому цветку в моей комнате.
– Это пахистахис жёлтый, – блеснул я знаниями. – Ха-ха, будто на кирпичном языке разговариваю, – попытался я пошутить.
– На каком языке? – Елеанна, похоже, ничего про него не знала.
– Да это так, детский прикол – солнечный и кирпичный языки. Когда я был мелким, лежал в больнице, там со мной в палате лежали несколько человек из интерната, вот они и болтали на кирпичном языке.
– Как это? – не понимала Елеанна.
– Ну типа, – я попытался вспомнить хоть одну фразу, которую когда-то знал в детстве; ничего не вспомнив, я решил просто с ней поздороваться на кирпичном. – Присивесет, Еселесе… асаннаса, – может, я не совсем правильно сказал, но она всё равно ничего про него не знала.
– Глупость какая-то. И в чём прикол? – Елеанна смотрела на меня, улыбаясь.
– После каждого слога надо ставить букву «с» и последнюю гласную этого слога, если я правильно запомнил.
– И как это можно выучить?
– Да сам не знаю. Кажется, в разных компаниях ставят разные буквы. Где-то «п», где-то «к», хрен их пойми, делать людям нечего. Те чуваки в больничке ещё напевали тупую песенку типа: «Чунга-чанга, в жопе динамит, чунга-чанга, он уже дымит».
– Ха-ха-ха, – засмеялась Елеанна. – А мы пели с другими словами: – Чунга-чанга, в жопе три гвоздя, чунга-чанга, вытащить нельзя, – напев песенку, девушка слегка покраснела.
– Хе-хе-хе, а у нас была ещё такая: «Расцветали яблони и груши, поплыли туманы над рекой. Выходила на берег Катюша и стреляла в солнце колбасой».
– Ха-ха-ха-ха, – девушка засмеялась ещё громче.
Мы болтали обо всём подряд, Елеанна рассказывала мне про свою учёбу, я слушал с нескрываемым интересом, но если бы она попросила меня повторить то, что она только что рассказала, я бы и слова не смог вспомнить.
– А как ты поступила в такой крутой универ, там ведь сумасшедший конкурс? – мне было и правда любопытно это узнать.
– Готовилась и поступила, – пожала Елеанна плечами. – Повезло.
– Туда, наверное, принимают только одних медалистов и мажоров.
– Мажоров – да, а медалисты там тоже на платном учатся. Сейчас вообще медали почти никакой роли не играют при поступлении в вузы.
– С дипломом этого универа все выпускники нарасхват, наверное, – прикинул я статус вуза.
– Не знаю, я пока только на втором курсе и то – уже хвост один есть. Тем более я ведь учусь на филолога.
– И что, это плохо?
– А кем работать?
– Не знаю.
– Вот и я не знаю. Филолог – это как философ, хрен знает, кем работать.
– Наверное, можно в школе преподавать, – прикинул я.
– Пф, – фыркнула девушка, – вот ещё!
– А зачем ты тогда поступала на филолога?
– Родители посоветовали.
– Родочки-то хоть гордятся, что ты сюда поступила?
– Конечно, это же родительский понт! – воскликнула Елеанна.
– В смысле?
– Ты никогда не задумывался о том, что родители отправляют своих детей учиться, куда покруче, чтобы потом перед другими родителями повыделываться, типа: «А где ваш сын учится?» – «Наш – в ТЖТУ». – «Ууууу». – «А где ваша дочь?» – «А наша – в УГМ». – «Ооооо», – изобразила девушка две семейные пары из разных классов.
– Ха, нет, не задумывался, – её мысль мне показалась отчасти правильной.
– А я задумывалась. А ты сам-то что закончил?
– Я? Ээ… три класса церковно-приходской школы, – соврал я, решив, что после последней мысли девушки моё образование будет звучать смешнее самой смешной шутки в мире.
– Да ладно, чё ты врёшь! – не поверила девушка.
– Ну, что-то там закончил, но не универ. Одним словом, похвастаться нечем, – уклончиво ответил я.
– Почему?
– Что – почему?
– Почему не закончил универ?
– А я сначала не поступил. А потом у меня не было условий – это раз, два – я не могу летать в облаках и слушать всякую шнягу, три – я не усидчивый.
– Так, давай с конца, при чём здесь усидчивость? – не поняла Елеанна.
