— Ты сделаешь для него вещи, которые не сделали бы большинство шлюх. И весь город будет при этом наблюдать за тобой.
Шайя попыталась заслониться от голоса, звучащего внутри нее, в то время как ее руки ласкали тело Муватты. Она снова вспомнила Шен И Мяо Шоу. Он показал ей, как сбежать отсюда. С богиней бороться бессмысленно, решила она, вызывая в памяти образ лун-близнецов в небе Нангога. Она целиком и полностью погрузила свою душу в это воспоминание. Забыла о том, что происходит здесь и сейчас.
Она чувствовала запах Аарона. Аромат его намасленной маслом бороды. Вспомнила ночь, когда они показывали друг другу шрамы, когда они были близки, как никогда прежде. Она отчетливо видела его зеленые глаза, его чувственные губы. Она полностью утратила ощущение своего тела. Целиком погрузилась в воспоминания.
Лицо Аарона сверкало серебром в свете лун-близнецов. Его черты казались мягче, расплывались, борода вдруг исчезла. Шайя глядела в лицо Ишты.
— Нет такого места, куда ты сможешь сбежать от меня.
Шайя подумала о том, что говорил ей Шен И Мяо Шоу о свете. О том, что она не должна приближаться к нему слишком близко, если хочет жить. Эта жизнь кончена. Уйти ото всех унижений и отправиться к свету — таков был бы ее триумф.
— Единственное, что сможет сбежать, это твой разум, Шайя, — богиня жестоко улыбнулась. — Этот выбор я тебе оставляю. Будь здесь всеми своими чувствами и переживи то, что сделает с тобой Муватта, или отдайся безумию.
Шлемы и куры
Нарек разглядывал шлем, который держал в руках. Он был сделан из толстых, нашитых друг на друга кожаных полос. Посреди головы проходил гребень, в том месте, где кожа находила друг на друга. В шов были вставлены белые перья. Он будет выглядеть как большая жирная курица, если наденет эту штуку. Под левым глазом в шлеме был сделан глубокий надрез, левый нащечник был весь покрыт темными пятнами. Предыдущему владельцу он, похоже, счастья не принес.
Нарек оглянулся на товарищей. Большинство из них беспомощно глядели на копья, шлемы и щиты, которые им раздали. Разобрался со всем, похоже, только Ламги.
Они целыми неделями тренировались быть воинами. Это было похоже на большое приключение. Но теперь, когда им раздали настоящее оружие, смерть сделала ко всем навстречу большой шаг. Еще вчера они все пировали на празднике летнего солнцестояния. Весь лагерь пировал. Теперь наступало отрезвление.
Нарек жалел, что здесь нет Ашота. Три дня назад его выбрали командиром сотни. Друзей у Ашота было немного, но он излучал что-то такое, чего не хватало большинству крестьян. В деревне Нарек никогда не обращал на это внимания. Ашоту нужно было прийти сюда, чтобы расцвести. Он оказался растением, которое цветет на полях сражений. Он никогда не сдается. Он слепил «Львов Бельбека». Придумал трюк, с помощью которого они победили лейб-гвардию бессмертного. Весть об этом разлетелась по всему лагерю. При этом Ашот совершенно не гордился тем, что может кем-то командовать. Он не хотел этого… С тех пор, как он оказался в ответе за сотню ребят, он стал еще более мрачным и неприветливым, чем обычно.
— Эту штуку надевают на голову, Нарек. Если таращиться на нее, умнее не станешь.
Алексан приятельски хлопнул его по плечу, но в маленьких поросячьих глазках сверкнула насмешка.
— Давай, толстячок, надевай на голову. Когда наденешь шлем, будешь впервые выглядеть как настоящий мужчина.
Нарек бросил на капитана ночной стражи мрачный взгляд. Когда его оскорбляли, подходящий ответ никогда не приходил в голову вовремя. Всегда с опозданием, когда он успевал все обдумать. Он не понимал, как тогда в Бельбеке купился на слова вербовщика.
Заставив себя улыбнуться, Нарек надел шлем. Он не подошел! Оказался слишком маленьким. Он попытался натянуть его на голову. Нащечники торчали в разные стороны.
— Ой! Что это у нас такое? — прыснул Алексан. — Нарек из Бельбека, бойцовый петух!
Нарек почувствовал, что краснеет. Все вокруг смотрели на него. Некоторые тоже рассмеялись. Но среди них не было никого из «Львов».
— Кукареку! — Подогнув руки, он показывал крылья курицы. — Давай, мой бойцовый петух! Кукареку!
— Возьми этот шлем, он должен подойти тебе. На меня он слишком велик, — Ламги, который последним пришел в группу «Львов», холодно поглядел на капитана стражи. — Из тебя тоже хороший петух получился.
Внезапно Нареку стало неприятно, что его спасли, но свой шлем он с удовольствием отдал. Шлем Ламги был тоже изготовлен из толстой кожи, но на нем было несколько подернувшихся патиной латунных пластин и никаких дурацких перьев. Нарек померил его. От него пахло свиньей. Но шлем подошел.
— Шуток не понимаешь, жердь костяная.
Ламги бросил на капитана ночной стражи взгляд, подобный удару кинжала. Никогда еще Нарек не видел таких холодных чистых глаз. И пожалел, что не умеет так смотреть: тогда над ним бы так не насмехались.
— Ссоры ищешь, парень?
Ламги просто отвернулся, что еще сильнее вывело Алексана из себя.
— Эй, парень. Я капитан ночной стражи. А ты… ты не более чем грязь у меня между пальцами.
— Как скажешь, страж.
Алексан открыл рот от возмущения. Жилы на шее набухли, пока не стали толстыми, как веревки, а маленькие поросячьи глазки едва не вывалились из орбит.
— Ты сейчас же повернешься, крестьянин, или я прикажу прогуляться палкой по твоей спине, пока ты не начнешь харкать кровью. Я капитан!
Ламги подчинился, но поворачивался так медленно, что гнев Алексана разгорелся еще сильнее.
— Он ничего такого не имел в виду, — попытался утихомирить его Нарек. — Он просто поменялся со мной шлемом.
Капитан отодвинул его в сторону, смерил Ламги взглядом с ног до головы. Искал что-то, чтобы подлить масла в огонь.
— Я могу взять и свой старый шлем, если…
— Заткнись, глупец! — зашипел на него Алексан. Затем указал на висевший на поясе у Ламги нож. — Это что такое? Что ты сделал со своим ножом? Привязал его?
Нарек поглядел на нож в грязных кожаных ножнах, торчавший из-за пояса Ламги. Два тонких ремешка проходили через крестовину и поперечину и были продеты через дырочки в кожаных ножнах. Пока ремешки не будут убраны, обнажить нож будет нельзя. С обоих ремешков свисали деревянные амулеты с изображением стилизованной головы льва.
— Его не нужно обнажать, — спокойно ответил крестьянин.
В глазах Алексана сверкнуло ликование.
— Вот оно как! Бессмертный Аарон, правитель всех черноголовых призвал тебя на воинскую службу, а ты не хочешь обнажать оружие, чтобы защитить своего правителя в битве. Это предательство! — Последние слова он выкрикнул настолько громко, что их было слышно далеко вокруг.
