— Ты хочешь заняться со мной любовью?
Кара поставила перед ней миску с пшенной кашей и бросилась обратно к двери.
— Иди же, люби меня! — Слова принцессы сопровождались сладострастным стоном.
— Что же они с вами сделали…
Ничто больше не напоминало о гордой принцессе-воине, которая всего четыре дня назад напала на нее в саду. Из носа текли сопли, губы потрескались, все тело было покрыто золотой пылью и запекшейся кровью. А ее взгляд… В нем больше не было ничего человеческого. Однажды Каре довелось услышать, будто глаза — зеркало души. С тех пор она обращала на глаза человека особое внимание. И это было правдой! В глазах можно было увидеть душу.
У Шайи смотреть было больше не на что. Душа оставила ее.
— Иди же! — Принцесса провела правой рукой по своему истерзанному телу и остановилась на покрытом запекшейся кровью срамном месте. Какие бы стоны она ни издавала, при каждом прикосновении начинала кричать, как зверь. Помыть ее было невозможно.
— Вы должны поесть, госпожа, — печально произнесла священнослужительница.
Вместо ответа Шайя прижала платье к телу и опустила голову, на лицо упали пряди волос.
За спиной Кары в дверном проеме показалась мать матерей.
— Смотри хорошенько, дитя мое! Вот что бывает, когда бросают вызов богам! Она думала, что сможет устоять перед Иштой, глупышка.
— Но если мы будем ухаживать за ней, и она обретет душевный покой…
— Душевный покой или тревогу может испытывать только тот, кто обладает разумом. А она далека от этого, — ответила Табита, и на ее губах появилась суровая улыбка. — Я с первого дня знала, что этим все кончится. Она уже не человек. Ты уведешь ее отсюда и поместишь к козам. С сегодняшнего дня животное будет жить с животными.
— Но… — Кара растерялась. — Она невеста бессмертного. Мы прогневим его, если…
— Она уже никто! — удовлетворенно произнесла священнослужительница. — Для бессмертного она представляет интерес лишь в том случае, если у нее будет ребенок. А мы обе знаем, что забеременеть она не может. Так что не делай такой расстроенный вид. Ты приняла участие в ее судьбе.
Кара униженно склонила голову. Она больше не хотела злить мать матерей.
Планы битвы
Артакс склонился над столом, который подготовил для этого вечера Датамес. Из песка и камней была смоделирована местность высокогорной равнины. Разукрашенные щепки представляли два войска. Черное у Муватты, белое — их собственное. Аарон усмехнулся такому распределению цветов. На краю стола лежали дюжины черных и белых щепок, на которые были нанесены символы. Очевидно, они должны были изображать различные типы войск.
В шатер вошли Матаан, рыбацкий князь, и Володи. Все они встречались у Датамеса. Сейчас, пожалуй, была уже почти полночь. Через четыре дня состоится сражение. Сегодня Артакс хотел посовещаться только с самыми доверенными лицами. Только в ночь перед битвой соберутся все сатрапы и вновь избранные тысячники, чтобы представить ему свои планы. Так поздно, чтобы было невозможно выдать его планы Муватте. Артакс исходил из того, что у него в лагере есть доносчики Муватты. На этот раз они ему не пригодятся!
До сих пор Артакс обсуждал все планы сражения только с Датамесом, чтобы держать их как можно дольше в секрете. И у него было такое чувство, что Датамес занимается какими-то вещами, о которых не говорит даже своему повелителю.
Матаан, высокий загорелый воин, который должен был заменить Джубу, держался на расстоянии. На нем была только простая бесшовная юбка и сандалии. Он мог бы быть богатым крестьянином. На сатрапа он не был похож. И несмотря на это, закон о земельной реформе в пользу крестьян отдалил от него Матаана. Он стал вести себя холодно и отстраненно.
Совершенно иначе держался Володи. Друсниец весело улыбался. Его голубая туника была украшена широким красным бортом. Два оббитых золотом пояса скрещивались на груди, а из-за спины торчали рукояти двух мечей. Артакс заметил две оловянные монеты с петельками, висевшие на шее наемника на тонком ремешке. Это были награды за две битвы, в которых сразился за него друсниец. Еще одно сражение — и его долг будет уплачен, и он, равно как и все остальные оловянные, будет свободен.
— Я пригласил еще одного гостя, — признался Датамес. — Мне показалось, что в нашем кругу слишком плохо представлено мнение большинства воинов.
Матаан, наморщив лоб, поглядел на Артакса.
Артакс терпеть не мог эти сюрпризы, которые в последнее время щедро преподносил Датамес, но попытался ничем не выдать своих чувств.
— Это произошло по моему желанию, — солгал Артакс, чтобы не потерять лицо в присутствии воинов.
— Может быть, кто-то из господ желает вина? — попытался развеселить собравшихся Датамес. — У меня есть совершенно исключительное красное с Эгильских островов. Вино, которое бывает лишь раз в десятилетие.
Володи согласился, ему налили в золотой кубок. Зато Матаан молча стоял у стола, скрестив руки на груди, и глядел на поле битвы.
Сделав глубокий глоток, Володи обвел рукой стол.
— Красивый песочный карта, — с этими словами он поставил кубок среди черных камней, символизировавших лагерь Муватты.
Датамес откашлялся.
— Если ты передвинешь его слегка влево, он мог бы представлять магический портал. Об этом я совершенно забыл.
Друсниец отодвинул в сторону несколько камешков, изображавших невысокую гряду гор с другой стороны пересохшего русла реки, поставил кубок, дважды слегка передвинул его, затем удовлетворенно кивнул.
В этот момент в шатер вошел Ашот. Он вымылся, надел кирасу, под мышкой зажал шлем. Когда он увидел, насколько непринужденно оделись остальные, на лице его появилось мрачное выражение.
— Пришел крестьянин, которого вы желали видеть, — ледяным тоном вместо приветствия произнес он.
Артаксу было неприятно видеть старого друга рядом. Он мог узнать его.
— Я велел позвать вас, чтобы представить вам план сражения. Хочу попросить вас говорить этим вечером совершенно откровенно и без колебаний вносить предложения. Как нам всем известно, у Муватты больше проверенных в боях воинов, чем у нас. Поэтому мы должны воспользоваться любым, даже самым крохотным преимуществом, которое только можем получить. Датамес, расставь наш боевой порядок.
Гофмейстер положил тоненькую веточку вдоль пересохшего русла реки. За ним уложил ряд белых щепок.
— Мы встанем вдоль обрыва над высохшей рекой и, таким образом, заставим воинов Муватты карабкаться вверх, если они захотят сражаться. Это даст нам преимущество. Впрочем, им будет довольно легко тыкать копьями в ноги наших людей. Поэтому у всех стоящих в первом ряду будут поножи и большой щит, — Артакс указал на тоненькую ветку. — Наш первый ряд будет состоять из двух тысяч опытных воинов и двух тысяч наших лучших воинов из числа крестьян. Каждый десяток выберет лучших и поставит их в первый ряд. Возьмем только каждого второго. Наш боевой строй будет узким, четыре тысячи человек в ширину. Это будет почти две мили. В глубину строй будет уходить на десять человек. Десятки будут стоять в ряд один за другим.
