Маленькая покровительница женщин улыбалась и смотрела словно бы внутрь себя, а водяной пар стелился вокруг и делал ее фигуру живой и подвижной.
Сюда, в небольшой внутренний лазарет, находившийся прямо перед озерцом, приносили самых тяжелых пациентов, которым очень нужно было выжить. Современное медицинское оборудование и квалифицированные врачи – это прекрасно, но иногда к ним нужно добавить и каплю божественной благодати. Сюда принесли и Полину Рудлог – с воспалением легких, красными и гноящимися порезами на руке и боку, лихорадкой и истощением. И только через три дня слабенькая и тихая Поля пришла в сознание. И на удивление быстро пошла на поправку. Так, что сестры только диву давались.
Сейчас она сидела на низенькой скамеечке у источника и грела ноги в целебной воде. Было утро, и Полина улыбалась, подставляя лицо солнышку и слушая веселые разговоры подметающих двор послушниц и сестер. И думала. О том, что нужно дать знать о себе сестрам, потому что они наверняка с ума сходят, и закончить дела с конторой Учителя, и продолжить учиться, если получится выбраться из Обители.
О своей встрече с Демьяном Бермонтом Полли тоже думала. И ей было очень стыдно.
Тело все еще ломало, крутило суставы, но кашлять она перестала, раны начали затягиваться. Вокруг был такой покой, что казалось, будто мира за пределами Обители просто не существует. Горы сверкали заснеженными пиками, ели и сосны, темно-зеленые, высокие, разогрелись на солнце, и в воздухе витал приятный запах смолы и хвои. К Полине на скамейку тяжело прыгнула пузатая кошка – для окрестных котов, по всей видимости, ворота преградой не являлись, – замурчала, прижалась теплым боком, и девушка начала ее наглаживать, постепенно входя в состояние абсолютной гармонии с окружающим миром. Для нее, привыкшей жить двойной жизнью, это было непривычно и пугающе. Но и приятно тоже.
Тем необычнее было услышать громкий стук в ворота – кто-то колотил специально подвешенным молоточком по мятым дверцам снаружи, и гулкий, будто колокольный звук нарушил покой благословенного места, сорвал мирно прохаживающихся по двору воробьев и синиц в воздух, заставил Полю встрепенуться и насторожиться. К воротам прошла настоятельница, о чем-то тихо заговорила с пришедшим. Раз или два она оглядывалась на Полли, и та поняла, что пришли за ней. Видимо, камеры в бермонтской тюрьме все же не избежать.
Настоятельница договорила, отошла от ворот. Подошла к Полине, села рядом, задумчиво погладила кошку.
– Это военная полиция, – сказала она, – говорят, ищут преступницу. Называют твое имя, описывают девушку, похожую на тебя. Разве это возможно, девочка моя?
Полина тяжело вздохнула, улыбнулась как можно бодрее.
– Возможно, матушка. Наверное, надо идти; не хочу, чтобы у вас неприятности были из-за меня.
– Куда это ты собралась? – спросила настоятельница строго. Она была красива, хоть ей и было сильно за пятьдесят, и в лице ее виднелось что-то светлое, как у строгой, но любимой всеми детьми учительницы. – Мы тебя не долечили, а в тюрьме какая медицина? Тем более что правил никто не отменял. Вот откроются перед ними ворота – пустим, а пока пусть стоят.
– А если штурмовать начнут? – осторожно поинтересовалась Полли.
– Что штурмовать? Обитель? – настоятельница так искренне удивилась, что даже всплеснула руками. – Да ты что, там же самоубийц нет. К тому же… неужто ты натворила такое, из-за чего могут начать штурм?
– Могут, – уныло кивнула Полина. – Натворила.
Матушка внимательно посмотрела на нее.
– Рассказать не хочешь?
Поля повертела головой, сжала руки на коленях.
– Неа… Теперь выдадите, да?
– Глупая девочка, – улыбнулась настоятельница. – Отсюда мы «выдать» никого не можем. Ворота либо открываются, либо нет. Если очень захочешь – попробуешь. Но пока – лечись, а то там их целая толпа расположилась, злые все, нервные какие-то. Мужчины, одним словом. Ты подожди, сейчас они еще лагерь разобьют, отдохнут, выспятся. И начнут себя у ворот пробовать. Вот тогда повеселимся.
«Преступница» смотрела на женщину, чуть ли не открыв рот, и та рассмеялась.
– Думаешь, ты первая нарушительница закона, которую скрыла Обитель? Не бойся, девочка. Сюда просто так никто не попадает. Значит, на то была воля Богини. И выйдешь ли ты отсюда – тоже решит она.
Полли невольно взглянула на спину статуи маленькой и сильно беременной божественной Воды. Впадинка позвоночника слегка напоминала знак вопроса. Вопросы крутились и у Полины в голове. А еще внезапно очень захотелось есть, даже желудок забурчал.
– Пошли, – улыбнулась матушка, – попрошу у поварих, покормят тебя.
– А как же эти? – Пол мотнула головой в сторону ворот.
– А куда они денутся? Хотя, – женщина задумалась, – и правда… Надо сказать старой Умиле вынести им еды и питья. Жалко их, голодные, наверное, потому и злые. А ночью холодно будет…
– И одеял, – попросила Полли.
– Хорошо, девочка, – серьезно согласилась настоятельница. – Не уйдут они, сказали. Ждут, что ли, чего-то?
– Или кого-то, – пробормотала девушка, обхватывая себя руками. Она-то точно знала, кого они ждут.
Вояки действительно расположились лагерем, и теперь из-за стен слышались громкая мужская речь, загадочные звуки, звоны, тянуло запахом костра. Кто-то купался в озере, что почти подходило к стенам, слышались плески и охи. Вода-то была уже свежее некуда. Хотя, наверное, для закаленных бермонтцев, у которых зима начинается в ноябре, а заканчивается в апреле, температура была в самый раз.
Женщины Обители тоже прислушивались к этим голосам, переговаривались, улыбались как-то выжидательно. Вообще в свежем осеннем воздухе вдруг сильно повеяло весной. Полина недоумевала, но наблюдала с удовольствием.
Днем она долго спала – все-таки организму нужно было восстанавливаться. А когда вечером после ужина и положенных уколов снова вышла во двор, обстановка изменилась. Женщины почти все разошлись по кельям, хотя, по предположениям Пол, они должны были все толпиться у ворот, чтобы «поймать» первого, перед кем они откроются. Так что во дворе было пусто и тихо. А вот с той стороны слышался мужской смех и подбадривания. Судя по всему, пробы ворот шли полным ходом. Иногда кто-то выкрикивал ритуальную фразу, и после устанавливалась такая тишина, что слышно было, как ветерок гуляет в кронах елей да озерная вода плещется у берега. И потом разочарованный гул, похлопывания – видимо, по плечу неудачника, ободряющие слова. Проходило некоторое время, и снова какой-то отчаянный пытался получить благословение Богини.
Полли даже заскучала, да и попытки становились все реже – то ли запал кончился, то ли осознали серьезность момента.
– Ну-ка я попробую, – раздался с той стороны голос, и вояки опять расшумелись, правда, несколько удивленно.
– Богиня, прими меня в Обитель и дай свое благословение! – рявкнул тот же голос, будто отдавал команду, и Полина на месте Богини точно бы струхнула. Ворота, видимо, тоже испугались, заскрипели, застонали и стали открываться внутрь, а за ними обнаружился застывший военный лет сорока пяти, с непередаваемым выражением изумления на лице. Он так и стоял, и стоял, и смотрел внутрь, пока не зашумели его соратники: «Ну же, командир, иди! Иди, раз открыл!»
