Ей давно уже нужно было использовать припасенные тряпочки, и организм, напившийся воды, срочно требовал облегчения, а спину и голову пекло, когда наконец впереди замаячили пальмы – показался первый оазис на их пути. Караван остановился на недолгий привал, верблюд подошел к воде, опустился на колени, и принцесса соскользнула с него, стараясь запомнить «своего» и опасаясь, что не узнает его среди десятков других.
Пальмы были не лучшим укрытием, но другого не имелось, да и женщины не страдали сильно – расположились рядом с ней, о чем-то переговариваясь и веселясь. Кто-то, сидя у озера, кормил грудью младенцев, мужчины раздавали воду и лепешки, досталось и на ее долю.
Впереди было еще три дня пути, а горы еще не появлялись на горизонте. Ноги болели, тонкая ткань не спасала от потертостей, ныла от жары голова, но Ани, ополоснув лицо и руки в теплой мутноватой водице, пообещала себе, что выдержит.
Ведь впереди был Рудлог.
– Госпожа, покройте этим голову, – сказала подошедшая молодая женщина со спящим примотанным к груди ребенком. Она была в нескольких накидках, и одежда казалась плотной, не то что у принцессы.
– Спасибо, – Ангелина взяла протянутую ткань, не зная, что с ней делать, и кочевница, рассмеявшись, попросила наклонить голову и замотала ей на волосах что-то вроде тюрбана с длинным «хвостом», который опустила на спину, прикрывая плечи.
– Зачем вы ездите так далеко с детьми? – спросила принцесса у своей благодетельницы, наблюдая за спящим чернявым малышом.
– Без мужчин трудно, нет еды, – ответила та, – в деревне остаются только старики, которые готовы умирать, если оазис пересохнет. В пути жарко, зато есть защита и можно найти воду. И мы можем побыть немного в городе, отдохнуть там, поторговать и привезти еды домой. Раньше было сложнее, когда город был мертв.
Она говорила с сильным акцентом, но вполне понятно.
– А почему вы не идете на север, к горам? Там есть вода и еда.
– Старики запретили, – женщина что-то крикнула на непонятном языке заигравшимся мальчишкам, балующимся среди животных, – там живут враги.
– И что, – Ани стало не по себе, – никто туда не ходит?
– Никто, – подтвердила смуглянка, сердито махнув рукой пацанам, – запрет.
Ладно, подумаем об этом, когда дойдем до деревни.
Солнце уже стояло высоко и немилосердно жарило, когда караван снова тронулся в путь. Ангелина таки задремала, крепко держась за горб, но сон был беспокойный, спина и голова горели даже через слои ткани, по коже струился пот, а губы пересохли и потрескались. Воду она берегла, просто смачивала губы – делала один глоток и прятала бурдюк под одежду, чтобы не так грелся. Хотя вода все равно была почти горячей. Чертова пустыня, чертова жара и чертов Владыка, который принес ее в эту мертвую страну. Интересно, почему ее еще не догнали? Слава богам, что ее не догнали.
Рудлог был все ближе, и сон сплетался с ее тоской по родным и воспоминаниями, являя причудливые образы, которые сменяли друг друга, теплые и устрашающие: мама, обнимающая маленькую Ани и шепчущая «мамина любовь», запах ее тела, слезы после известия о смерти, сестры, встречающие ее у домика в Орешнике, прохладная ванная, в которой она будет лежать вечность.
Пугающая криком, проваливающаяся под землю Алина, высокий черный воин в доспехах и с кривым мечом, Полина в подземелье, скорчившаяся на какой-то кровати, Марина с розовыми волосами, растворяющаяся в воздухе, барон Байдек с безумными желтыми, звериными глазами, Василина, кричащая ей: «Убирайся, мне не нужна твоя помощь!», маленькая Каролина, бредущая, как механическая кукла, среди трупов, покрывающих улицы столицы. И снова мама: «Вставай, детка, вставай, сегодня у тебя представление богам».
Ани проснулась от своего крика, задыхаясь от жары и ужаса, и не сразу поняла, что кричит не она одна. Люди орали от страха, ревели сбивающиеся в кучу верблюды, а вокруг них, метрах в трехстах, смыкаясь, клубился желтый песок, в котором слышался живой рев и виднелись оскаленные огромные пасти.
Ее верблюд дернулся в сторону, принцесса мотнулась и упала на землю. Удар ее оглушил, ослепил, и она поползла куда-то, слыша уже не крики – вой обреченности и боясь, что сейчас ее затопчут, раздавят.
– Что это? – крикнула Ангелина плачущей женщине, поделившейся с ней покрывалом. Та баюкала младенца и молилась: «Спаси нас, Великая Богиня! Спаси, Богиня! Спаси!»
– Песчаники! Людоеды! – ответила кочевница, прижимая к себе сыновей. Вокруг носились обезумевшие верблюды, люди сгрудились толпой и больше уже не кричали – плакали от жути и тоже молились, глядя на наступающих ревущих песчаных чудовищ, каждое из которых в десяток раз превосходило человека по росту. Они все состояли словно из крутящегося песка, но можно было различить и огромные туловища, и головы, похожие на сплюснутые тыквы, и горящие оранжевым глаза, и мощные руки. Вот один из них схватил пробегающего мимо верблюда, оторвал пастью сразу половину, а вторую, раскрутив, бросил в толпу людей. Судорожно дергающиеся останки с разлетающимися сизыми кишками, брызгая алой кровью, приземлились недалеко от Ангелины, и ее затошнило, горло сжало от страха.
Неужели это всё?
Вокруг похолодало, внезапно пошел снег, и люди изумленно замолчали, глядя на мечущиеся метелью хлопья. В чистом небе заворачивались тяжелые тучи, снег сменился дождем, песчаники, словно что-то почувствовав, ускорились, протягивая вперед столбы желтого дыма. А у принцессы голова вдруг стала пустой и звонкой, руки закололо, и память услужливо подсунула картинку: зал телепорта, надвигающийся темный и мама, устанавливающая щит. Ани раскинула руки, чувствуя, как льется изнутри сила, сделала ими полукруг – и вдруг рев стих, а людей накрыло прозрачным переливающимся куполом, о который и ударилось первое приблизившееся чудовище.
Ангелина стояла и держала защиту, внизу живота пульсировал огонь, по телу бежали электрические разряды, а люди отползали от нее, смотря с благоговением и не переставая молиться. Песчаники бесшумно и упорно бились о купол, и это было невыносимо жутко. Она чувствовала каждый удар всем телом и не знала, сколько еще выдержит. Где этот проклятый дракон? Почему он не бросился в погоню?
«Женщина должна уметь просить о помощи», – вспомнила принцесса рокочущий голос и рассмеялась, почти безумно, не видя, с каким страхом и надеждой смотрят на нее кочевники. Руки дрожали, тело болью отзывалось на каждый удар одуревших от близкой, но ставшей вдруг недоступной добычи чудовищ.
Ангелина подняла голову к небу, глядя на черные крутящиеся тучи, покрывавшие купол сверху снегом, и отчаянно закричала, не надеясь, что ее услышат:
– Нории!
* * *
В сотнях километрах западнее Владыка и Мастер клинков заканчивали зачищать вскрывшееся на границах гнездо песчаных людоедов. Их было много, и они были голодны и злы. Четери метался среди них как вихрь, и рычал, и смеялся, и кромсал клинками, впав в свое боевое безумие, а Нории держал для него щиты, защищая от песка и мощных ударов песочных монстров. Уже клубилась пыль, оставшиеся людоеды старались скрыться от смерти в песке, но их настигал красноволосый воин, и сражение подходило к концу, когда Нории услышал Зов и не поверил своим ушам. Потому что звала женщина, и женщина эта не была Владыкой. И звала оглушающе, отчаянно, так что он, метнувшись, сразу же перекинулся и полетел туда, откуда раздавался крик.
