Дверь в аудиторию звякнула, с треском лопнуло скрепляющее заклинание, створки распахнулись с грохотом, и в зал влетел взбешенный огромный парень. Замахнулся – и Макс успел уйти в сторону, получив-таки смазанный удар по скуле. Тротт развернулся, чувствуя, как горит на руке сигналка, отклонился от следующего удара, ударил сам, в последний момент заменяя Таран на Сеть, но нападающий как-то ловко прыгнул влево, снова бросился на него. Визжали студентки, оглушительно выла тревога – нападение на преподавателя! – и Тротт, не теряя времени, перехватил врезавшегося в него парня за руку, пропустил вперед, с силой дернул, слыша, как хрустит сустав, снова ударил Сетью, запеленав и обездвижив. Нападающий рухнул на пол, зарычал, пытаясь вырваться. В лектории один за другим стали появляться Александр с заготовленной искрящейся Ловушкой, Виктория, встрепанная и непонимающая, и Мартин, почему-то с надкусанным яблоком.
– А сейчас, – криво усмехнулся Макс, обращаясь к затихшим студентам, – этот молодой человек по моей просьбе любезно продемонстрировал нам, как важно знать боевые формулы и применять их на практике. И теперь все свободны! Александр Данилович, спасибо, что поучаствовали в эксперименте. – Ректор нехорошо сощурился, разглядывая упавшего, потом изумленно всмотрелся в него. – Выключите тревогу, пожалуйста.
Свидерский деактивировал Ловушку, щелкнул пальцами, и вой стих. Студенты потихоньку разбегались из лектория. Потихоньку, потому что в дверной проем уже заглядывали любопытствующие, мешая им выходить. Но наконец помещение опустело.
– Макс, сними Сеть, – сказал Александр устало и сел на стул. – Это Матвей Ситников, мой семикурсник.
– Какой решительный пошел нынче студент, – хмыкнул Мартин, с хрустом кусая яблоко и с любопытством разглядывая инляндца. – Макс, у тебя фингал на пол-лица. Ты меня удивляешь. Что, подрастерял навыки-то?
– Да не хотел я его калечить, – угрюмо отозвался Тротт, снимая Сеть. – Увидел, что неопасен, мало ли какая дурь стукнула. Вот и подпустил. Поднимайтесь, молодой человек, и объяснитесь.
Матвей встал, болезненно морщась от боли в вывихнутом локте, мрачно посмотрел на профессора по матмоделям.
– Жаль, что не достал сразу, – пробурчал он жестко.
– Для того чтобы его достать, вам надо еще лет пятьдесят практики, юноша, – весело сообщил фон Съедентент, доедая яблоко. – Вики, посмотри юному мстителю руку. Макс, ты что, у него девушку увел? Или экзамен не принял?
– Я его впервые вижу, – честно сообщил Тротт, внимательно разглядывая морщащегося студента. Виктория ласково уговаривала его дать ей руку и не стесняться и укоризненно смотрела на Макса.
– Ситников, вы понимаете, что я вынужден буду исключить вас? – грустно спросил Александр Данилович. – В чем причина вашего поведения?
– Да исключайте, – пробасил Ситников. – Плевать. У вас на глазах преподаватель чуть студентку не убил и до сих пор здесь, Александр Данилыч. А я думал, вы справедливый. А она ушла, а девочка хорошая, умная. Думаете, я сам тут хочу учиться теперь? Вы же для меня были… – он махнул рукой, снова поморщился.
Свидерский молчал, задумчиво барабаня пальцами по колену.
– Это он о чем, Алекс? – поинтересовался Мартин. – Кто тут у тебя студенток убивает? Наш Макс? У меня сегодня просто день откровений!
– Ма-а-акс? – протянула Виктория сердито. Она погладила зло глядящего Ситникова по плечу, усадила его на стул, попросила: «Потерпите, пожалуйста!» – и как-то крутанула его руку. Снова раздался хруст, студент побледнел, сжал зубы, но не пикнул даже.
– Я ошибся, – сказал Тротт тихо, – и немного переборщил.
– Он применил ментальный взлом к Богуславской, – пояснил Свидерский резко. – Думал, что она… скрывает кое-что…
Все его поняли. Кроме Матвея. Тот сложил руки на парте и мрачно смотрел на инляндца.
– Мне жаль, – сказал природник.
– Ты с ума сошел, – процедила Вики. – Не ожидала, Макс…
– К этой малявке? С косичками? – удивился Мартин. – Я знал, что ты не любишь женщин, но не до такой же степени, Мал… профессор…
– Заткнись, Март, – попросил Тротт, опираясь на парту. – Господин Ситников, я сожалею об этом.
– Да что ей ваши сожаления? – не выдержал Матвей. – Вы ей жизнь, можно сказать, поломали! Она так старалась! Ей так нужен был ваш предмет!
– Так, Ситников, – спокойно прервал его Свидерский, – мы вас поняли. Я обещаю, что постараюсь вернуть госпожу Богуславскую в университет. Что касается вашего нападения…
Макс чуть заметно покачал головой, выразительно глядя на друга.
– …Мы будем считать, что его не было. Отработаете в помощниках на военной кафедре.
– Хорошо, – буркнул семикурсник. – А его вы так и оставите здесь? Как так, Александр Данилович? Тоже будете считать, что ничего не было? Я мужчина, я переживу, а каково Алинке?
– Ситников, – с усталостью проговорил ректор, – профессор Тротт необходим сейчас в университете.
– Ну да, ну да, – язвительно прогудел Матвей, – куда необходимее, чем какая-то первокурсница…
– Студент Ситников, – сказал Тротт нетерпеливо, – я поговорю с Богуславской и предложу ей достаточную компенсацию.
– Деньгами? – презрительно произнес Ситников, глядя на профессора как на отвратительного слизняка.
– Нет, – покачал головой Макс. – Знаниями и доступом в мои лаборатории. Или чем она захочет еще. Мне действительно жаль, и я ваш… порыв понимаю. Но на будущее: никогда не нападайте на противника, не оценив его силы. И если он многократно превосходит вас, а боя не избежать, потратьте немного времени на разработку стратегии и путей отхода. Я мог убить вас в тот момент, когда вы только начали замахиваться. И после мне тоже было бы очень жаль.
Алина
Алина скучала и от этого иногда плакала. Тихонько, чтобы сестры не видели. Занималась с мальчишками Василины, читала им, но шалопаям было неинтересно слушать что-то заумное, а ей были неинтересны сказки. А носиться она не любила.
Читала, пока не начинали болеть глаза, помогала Каролине со школьными предметами, слушала ее рассказы. Младшая сестренка очень выросла за эти полтора месяца, чуть похудела, начала модничать и важничать. Кажется, это называлось кризисом подросткового возраста. Но у Алины никакого кризиса не было, и тем интереснее оказалось наблюдать за сестрой.
Несколько раз звонил Матвей, уговаривал ее вернуться, спрашивал, что случилось, но она не стала рассказывать – ей почему-то было стыдно. Звонила соседка, Наташа, и Алина сказала, что заболела, чтобы не волновалась.
Она листала прихваченные с собой учебники, по инерции делала домашние задания, потом бросала и валялась на кровати, прижав к себе подушку и жалея себя.
Вот во время одного такого приступа жалости и раздался телефонный звонок. Опять звонила Наташка, и Алина поколебалась, брать или нет, но все-таки ответила.
