Мне вдруг стало трудно дышать. И я, повинуясь неодолимому инстинкту, плюнула на всю философию. Рванулась с дивана, уже не обращая внимания на обстоятельства. Да, лично я умру – без вопросов. Я сделаю всё, что нужно, для полной победы. Пусть режут на куски, пусть скормят собакам! Я готова к этому. Я ко всему готова. Если бы не ребёнок…
И ради него я добыла эти силы – из воздуха, из ручьёв, из песни жаворонка. Боль полыхнула тем самым ядерным взрывом. И я очнулась ещё раз – теперь уже взаправду. Чьё-то знакомое, крупное лицо висело в темноте – будто отдельно от самого человека. Губы его шевелились, но голос я различила не сразу.
– Марианна, тише, вам нельзя двигаться!
Человек почти кричал, но слышала я его плохо, будто издалека. Неужели останусь глухая? А-а, наплевать! Я вижу, я чувствую. Значит, порядок!
– Кто вы? – Собственный голос снова рассёк мне мозг. Перед глазами засверкал фейерверк. Матрас накренился на сторону, как во время морской качки.
– Не узнаёте? – испугался мужчина. – Я – Давид Асхабадзе, Дато. Был там, в бункере. Помните? Меня ещё называли Соко. Я врач.
– Ой, извините! Наверное, меня очень сильно стукнули. Конечно, узнаю… Тут действительно так темно, или я плохо вижу?
– Действительно, темно, – успокоил меня Дато. – Мы заперты в подсобке, изнутри. Не волнуйтесь, дверь здесь мощная. А ударили вас сзади кастетом. Могло быть и хуже, а так ничего. Конечно, надо срочно в больницу. Это скоро будет – ведь идёт штурм.
– Штурм?! – От радости я на секунду отключилась. Потом открыла глаза. – А где… ОНИ?
– Надо было помнить, что всё делается к лучшему. Только не обязательно для них. Не бойтесь. Считайте, что всё самое страшное позади. Надо только подождать немного и не мешать спецназу.
Всё это напоминало бред – теперь уже сладкий. Наверное, меня взорвали или затрахали по потери сознание. А теперь мне мерещится спасение. Да, врач сразу показался мне приличным человеком. И как только он к своякам притусовался?
– Вы настоящий? – Я протянула грязную, в крови и ссадинах, руку, с ободранным маникюром и следом от «браслета» на запястье. Дотронулась до руки Дато. Пальцы не прошли сквозь него, а упёрлись в запястье.
– Настоящий! – широко улыбнулся он. – Призраки ночи исчезли. Простите, что не вступился раньше. Но в таких делах фальстарт недопустим. Лучше прибрать их по запарке. Нужно только правильно выбрать момент.
– Я понимаю. – Блаженная слабость покачивала меня, тащила царство сна. И вдруг перед глазами словно сверкнула зарница. – Дато, что с моим ребёнком? Где он? Скажите правду…
– Там, где ему положено быть, – опять улыбнулся врач. – Вы молодчина. Я таких женщин ещё не встречал. Лежите теперь и не дёргайтесь. Всё в порядке.
Пренебрегая советами, я схватила руку врача и стала её исступлённо целовать. За сына я поцеловала бы Давиду и ноги, даже их следы. Он испугался, начал укладывать меня обратно.
– Вы что, навредить ему хотите?! Немедленно ложитесь! Ещё неизвестно, когда доведётся попасть в клинику. Постельный режим, полная неподвижность – настолько это возможно. Будете хулиганить – сделаю укол. А это ребёнку не очень полезно.
– Ложусь! – Я всё-таки решила выяснить, кто это развалился справа. И вскрикнула, узнав в забинтованном человеке Влада Брагина. Сквозь повязки обильно проступила кровь. Но Влад дышал – поверхностно и часто. Губы его запеклись. На лбу то и дело проступал пот. Живой… Он живой.
Дато молча набрал в шприц лекарство, откинул одеяло. Наверное, даже ему было страшно видеть то, что называлось рукой Брагина. Но врач всё-таки нашёл подходящее место, воткнул иглу. Я ойкнула.
– Камфару колю, чтобы сердце поддержать. Жаль, последнюю ампулу истратил. И перевязочного материала мало с собой взял…
– Это понятно, – прошептала я. – Нас ведь не собирались лечить.
Наконец-то я поняла, что лежим мы в довольно тесной каморке, на надувной двухместной кровати. Наверное, раньше здесь ночевала какая-то обслуга или охрана. Диван накачивался специальным насосом и превращался, по желанию, или в такую вот тахту, или в детское спальное место. Можно было также сотворить что-то типа «уголка» или кресла. Именно диван я и держала в своей «студии» – для гостей.
Я опять вспомнила о безответной любви Влада, о печали его матери. Подумала, что мой друг сейчас был бы доволен. Если бы понимал, что мы с ним лежим практически в одной постели.
– Кровь бы сейчас перелить ему, – вздохнул Дато. – Или хотя бы физиологический раствор. Жаль будет его потерять. Только на крепкий организм надеюсь. Да, Марианна, это ваш муж?
Я разинула рот и даже забыла, что хотела попросить воды.
– Нет, что вы! Влад – мой лучший друг.
– А я решил, что ребёнок его! – Дато удивлённо переводил глаза с меня на Брагина и обратно. – Друг – это…
– Это именно друг, а не любовник. – Я называла вещи своими именами. – У нас никогда ничего не было.
– Ох, а я прямо прослезился! – Асхабадзе и сейчас вытер согнутым пальцем угол глаза. Юноша в таком состоянии, а беспокоится только о вас. И всё поминал ребёнка. «Спасите его, спасите…» Я подумал – вот золотой отец!..
– Владушка говорил с вами? – Я терялась в догадках. Может, он бредил? Не похоже, что намеренно соврал.
– Да, когда я из ошейника его доставал. Простите, вам что-то нужно? – Дато поймал мой ищущий взгляд.
– Попить не дадите? – Я очень стеснялась, сама не зная чего. То ли лежащего рядом Влада, который ничего не слышал, то ли Асхабадзе.
– Вот, немного воды осталось. – Врач поднёс к моим губам чашку. – Я же не рассчитывал тут долго с вами сидеть. Но бой есть бой. Это ведь не квартира, которую легко взять. Огромные площади – и на земле, и под землей. Разветвлённая система ходов. Можно выскочить и в поле, и в лес. Скорее всего, люди Металлурга и Улана попытаются вырваться из окружения. Я, конечно, послал на подмогу спецназу верных ребят. Ведь люди у нас были всякие. В том числе и прокоцанные. Многим уже нечего терять. Они пойдут до конца. Например, Анатол и Платон. Одно меня утешает – приказ взорвать бункер охранники не исполнили. Тоже кинулись наутёк. Этого я больше всего боялся. Может, они малость свихнулись от внезапности штурма. Не ожидали, что те пятеро так быстро расколются. Видно, крепко их в оборот взяли. Сын и племянница генерала в заложниках, да ещё семья известного танцовщика…
– Я тоже очень удивилась, хоть и знаю возможности нашего начальства. Сегодня они прямо-таки сами себя превзошли. Неужели над костром ваших повесили? Шутка.
– Вы ещё шутите, Марианна! Повторяю – таких женщин я не встречал – ни в Грузии, ни где-то ещё. При всём своём боевом опыте не могу предположить, когда операция завершится. Буду держать вас с Владом, сколько смогу. К сожалению, сыну генерала Грачёва уже не помочь.
– Вот сейчас я испорчу ваше мнение о себе, потому что разревусь. Если выживу, изведусь от стыда. А сейчас мне просто страшно вспоминать о Михоне. Ведь ещё немного – и его бы спасли. Чуть-чуть протянула бы время, и…
