Последний раз окинув длинный коридор печальным взглядом, Вивиана приоткрыла дверь, с наслаждением ощущая, как порыв свежего воздуха ласкает лицо. Переступив порог, леди Бломфилд оказалась во дворе, вмещавшем в себя фонтан, блещущий прохладой и череду лавок, скрытых за кустами роз. Молодая женщина с трудом открыла заржавевший замок, и, прикусив губы, слушала, как калитка предательски скрипит. Оглянувшись и убедившись, что никого нет, Вивиана бросилась в путь. Сначала она шла быстро, уверенно, но потом замедлила шаг, приближаясь к цели, а именно, к трущобам. Девушка знала, что идет наперекор всему, наперекор законам, наперекор судьбе, но другого выхода не было. Она не могла уехать в Каир, а в этом городе оставить несчастную малышку.
Вивиана затаила дыхание, оказавшись возле ворот, ведущих в ночной ад. Девушка прислушалась, но ответом ей было лишь неспокойное карканье вороны и шелест листвы. Молодая женщина замешкалась, в голове звучали слова Шарлемана, предупреждающие о ночной опасности трущоб. Там, среди проституток, убийц и воров живет невинная, словно ангел, девочка, жемчужина в плену негодяев. Дочь графа тяжело вздохнула, и, подняв юбки, пролезла через кусты, оказавшись перед забором. Только сейчас взгляд девушки заскользил по еще одной табличке со словами: «Темный изумруд». Вивиана едва сдержала в себе возглас негодования.
Как эти подлые убийцы, погрязшие в крови и нищете, смеют называть свое грязное убежище драгоценным камнем?! Победив страх, молодая женщина все же решилась. Вивиана смогла сдержать в себе возглас, когда ладонь зацепилась о колючку, расцарапавшись до крови, смолчала девушка и тогда, когда перед ней открылись ворота трущоб, представляя взгляду вновь пустую, запыленную дорогу. Дочь графа ожидала увидеть сотни разгульных людей, грязные развлечения, услышать непристойную ругань, крики, смех, но опять видела то, что и днем. Подняв юбки, девушка бросилась бежать по тропинке. Она хотела позвать малышку, но опасалась, что, услышав посторонний голос, выйдут остальные нищие. Ворота по правую сторону дороги были закрыты, но в тени деревьев молодая женщина смогла разглядеть какой-то неясный силуэт. Вивиана уже собралась продолжить поиски девочки, но ее привлек тихий, прерываемый плач.
Прищурившись, девушка разглядела съежившуюся на траве Кендис: – Девочка моя! – радостный возглас врывался у Вивианы, когда она подбегала к малышке. Увидев свою спасительницу, девочка ринулась навстречу, прижавшись к молодой женщине все телом: – Тетя! Тетя Вивиана, вы пришли! – осыпав заплаканное личико ребенка нежными поцелуями, англичанка спросила: – Как ты? Все хорошо? Где все?
– Они ушли на «Карнавал Боли». Вернуться только завтра вечером.
– «Карнавал Боли»? Что это? И почему тебя оставили?
– «Карнавал Боли» – это праздник, отмечающийся раз в год. Сотни наряженных нищих следуют по главной дороге города с криками: «Обеспечьте нам будущее»! Обычно все заканчивается убийствами, люди шейха стреляют без предупреждения. Меня оставили, как наказанную. Всю ночь и день я должна провести в одиночестве, обдумывая свой «грязный» поступок.
– Кендис, больше ты не останешься здесь. Я заберу тебя в совершенно другой мир, яркий, счастливый, мир, где ты не будешь голодать, и спать на сырой земле. Мы вместе отправимся в Каир, а потом вернемся в Англию, на твою родину и все станет так, как и прежде, – глаза девочки загорелись радостным блеском.
– А мама? Мама тоже поедет с нами?
Тяжело вздохнув, молодая женщина аккуратно ответила: – Нет, малышка, мама останется здесь. Неужели после всей боли, что она тебе принесла, ты все еще хочешь быть с ней?
– Она самый близкий для меня человек, как же вы не понимаете? Она родила меня, дала жизнь, я не могу покинуть ее, – Вивиана закусила губу. Да, она не могла понять чувств девочки, ибо ее родная мать умерла так давно, что почти стерлась из памяти, а Кевен запомнилась лишь своей жестокостью и гордостью.
– Кендис, пойми, та женщина, что звалась Тамми, та, что любила тебя, оберегала, умерла, ее больше нет, вместо нее появилась жестокая и бессердечная Мутиа, презирающая тебя всеми недрами своей сгнившей, грубой души. Я не принуждая тебя. Свой выбор ты должна сделать сама. Либо все останется, так, как и прежде, либо я попробую подарить тебя другую, счастливую, добрую жизнь.
Малышка вложила свое крохотную ручку в ладонь Вивианы, уверено кивнув: – Хорошо. Я верю, что вы добрая и заботливая женщина, – с благодарностью обняв девочку, дочь графа помогла ей подняться: – Нам пора. Бежим, – молодая женщина и ее юная спутница ринулись в путь, с наслаждением подставляя лица свежему, прохладному ветру
Глава 21
Египет, Дамьетта, дворец Аль-Сабир-ибн-Мухаммад.
Скрытые от палящего солнца в тени деревьев, пожелтевшие стены содрогнулись от очередного пронзительного крика, исходящего из самых глубин страдающей души. Джамиль зажал уши. Он не мог слушать прямое подтверждение наступающей смерти жены. Судорожно отпив арак
[48]
в высоком стакане, молодой человек откинулся на спинку низкого кресла, скрестив ноги и опустив голову.
– Крепись, сын мой, – шейх Кахарман ибн Али-Абдуль, одетый в свободную, белоснежную галабею,
[49]
и с такой же куфией
[50]
на полысевшей голове, гордо восседал среди шелковых подушек, разбирая бумаги, принесенные кади.
– Отец, я не понимая, как ты можешь быть таким спокойным, когда рожает невестка, – недовольно буркнул принц династии Раджаби. Обычно он никогда не позволял себе такую колкость с великим повелителем, но сейчас нервы, натянутые, как струна, давали о себе знать.
Отложив бумаги, мусульманин гневно поднял свои черные глаза: – А что ты прикажешь мне делать? Все в руках Аллаха, Милостивого и Милосердного, – шейх благоговейно провел кончиками пальцев по лицу, дотронувшись сначала до лба, потом опустившись на нос и подбородок.
Внезапно раздались быстрые шаги маленькой фигурки, скрытой под длинной, черной чадрой. В гареме женщины могли позволить себе открывать лицо, но, по раджабийским обычаям, во время родов госпожи любая мусульманка, находившаяся с ней, должна скрыть себя под покрывалом, дабы не разгневать Всевышнего.
– Фатима-калфа,
[51]
ну же, говори. Мой внук родился здоровым и сильным? – по лицу служанки проскользнула темная тень, а меж бровей залегла глубокая морщинка. Медленно поклонившись, женщина тихо прошептала, уже понимая, какую вспышку гнева получит от своего владыки за сказанные слова: – Мне очень жаль, светлейший господин, но Великий Аллах призвал юного принца к себе.
