– Наверху есть одежда, переоденьтесь и примите человеческие формы, а то вы крупнее людей.
– Одежда – это, конечно, хорошо, но нам нужны деньги, чтобы гулять, – сказал Пион.
Безликий провел рукой по столу, оставив новые купюры.
– Ну, и зачем они нам? – недовольно спросил Пион, схватив бумажку номиналом пятьсот евро. – Куда мы с ними пойдем? Наши тела супримов вызовут меньше вопросов, чем эти деньги. Карточки есть?
– Хорошо, давай сделаем так, – ответил Метатрон, выложив золотую карту на стол.
– Нужно две!
– Твоя наглость не знает предела, – улыбнувшись сказал Безликий, выложив еще одну карточку.
– Сколько на них?
– Много, но в рамках приличия. Я на работу, – ответил Безликий и, отставив едва начатую кружку, приступил к трансформации.
Его одежда превратилась в черный балахон с капюшоном, скрыв истинное лицо Метатрона.
– Вступаю на путь смерти, да будет тень моя мечом разящим, и не иссякнет сила на острие его, – леденящим голосом сказал Безликий, растворившись в воздухе.
Какое-то время мы стояли молча и переглядывались. Впервые за долго время мы остались одни. Не было учителей, проводников, наставников, не было никого. Улыбки украсили наши лица, молча мы взялись за руки, словно выполнив ритуал сближения.
– Свобода! – завизжала Жаклин, повиснув у меня на шее.
– Вот свобода, – сказал Пион, забирая карточку со стола. – Переодеваемся, я вас устраиваю к гиду, и дальше каждый по своим делам.
– Да, пожалуйста. Отдохнем и от тебя тоже, – хмыкнула Жаклин. – Кстати, а ты что был в Париже?
– Был, и не раз, – ответил Пион, отхлебнув кофе.
– А я первый, – многозначно сказала Жаклин, беря меня за руку. – Пойдемте одеваться.
Поднявшись наверх, мы обнаружили большую гардеробную, занимающею целую комнату. Выбор был настолько велик, что глаза разбегались от разнообразия фасонов и цвета. Платяные шкафы были забиты до отказа. Остановив свой выбор в пользу черных брюк и рубашки в тонкую полоску, я зашел за ширму. Осталось выбрать туфли и легкую куртку, но при существующем разнообразии это не составило труда.
– Я готов. Встречаемся внизу, – сказал я, выходя из комнаты.
– Ты забыл это, – сказал Пион, бросив мне часы. – Они удачно впишутся в твой стиль.
– Спасибо, – улыбнувшись, сказал я.
Прориза не заставил себя ждать и спустился практически за мной, составив мне молчаливую компанию в ожидании Жаклин. Он все время крутил в руках карточку, умело пропуская ее между пальцев.
– Жаклин, сколько можно ждать? – не выдержал Пион и громко стукнул ребром карты по столу. – У нас каждая минута на счету!
– Уже иду, – спокойным голосом ответила Жаклин, грациозно спускаясь по лестнице.
Она была одета в элегантное голубое платье с высокой талией, при этом шея и плечи были открыты, что ей очень шло. Наряд был чуть выше колена, открывая стройные ножки, которые были подчеркнуты туфлями на высоком каблуке. Жаклин была как всегда неотразима.
– Можно идти! – сказала красотка, взяв нас под руки.
Окрыленные происходящим, мы выбежали на улицу, готовые без остатка раствориться в мире людей. Узкая каменная улочка, уставленная горшками с цветами, вывела нас на небольшую площадь, которая уже ожила и по ней не спеша прогуливались горожане и туристы. Каждый был занят своим делом, и нас никто не замечал. Хозяева бутиков и кафе уже открывали свои двери, завлекая прохожих яркими вывесками в сети своего гостеприимства. Из соседней кондитерской, звякнув колокольчиком на двери, выбежала детвора и с громким смехом пронеслась возле нас, оставив шлейф свежей выпечки. В центре площади, усевшись на бортик фонтана, целовалась молодая парочка, чем явно раздражала старую француженку, тут же кормящую голубей.
– Как тут здорово, – сказала Жаклин, закружившись вокруг себя.
– Да! – согласился Пион, щелкнув пальцами. – Я бы многое сейчас отдал за то праздное незнание всех устоев бытия. Правильно говорят – меньше знаешь, крепче спишь.
– Так, какие планы? – спросил я.
– Планы, – протянул Пион, озираясь по сторонам. – А вот!
Прориза взял за руку пожилого мужчину интеллигентной внешности, проходящего рядом с ним.
– Что вы себе позволяете, молодой человек? – недовольно запротестовал француз, замахнувшись на Пиона тростью.
Поле эфира окутало проризу, заставив незнакомца вздрогнуть.
– Спокойно, месье Бруно, – тихо сказал Пион.
– Но, но откуда вы знаете мое имя? – не понимая происходящего, спросил старик.
– Я знаю слишком много, месье Бруно, но сейчас это неважно. Нам нужна ваша помощь. Вы же можете показать этой милой паре Париж. Я чувствую, вам есть что рассказать о вашем любимом городе.
– Я занят… – начал старик, но тут же замолчал.
Его зрачки сузились, став черной точкой на фоне белков.
– Ты что творишь, Пион? Отпусти его, – возмутилась Жаклин.
– Хорошо, я покажу вам Париж! – неожиданно бодрым голосом отозвался старик, выйдя из транса.
– Спасибо, месье Бруно. Мои друзья щедро отблагодарят вас в конце прогулки.
– Пион, так нельзя, – недовольно сказал Жаклин. – Он живой человек, а не марионетка.
– В том-то и дело, что пока еще живой, – парировал прориза.
Пион, отпустив руку француза, показал нам личинку смерти, которую он убрал с запястья нашего нового знакомого.
– Надеюсь, твои братья не сильно обидятся из-за этого.
– Надеюсь, – сказал я, забирая личинку смерти. – Пусть лучше она побудет у меня.
– Господа, Париж ждет, а вот время – нет! – важно сказал месье Бруно и насупил брови.
– До встречи, друзья! – улыбнувшись, сказал Пион и растворился в воздухе.
– Я думаю, нам стоит начать с географического и духовного сердца Парижа, и для этого мы посетим остров Сите. Именно на нем находится собор Парижской Богоматери и королевская часовня Сант-Шапель.
– Отлично! – сказала Жаклин, зажмурившись от удовольствия. – А мы увидим Сену?
– Прямо сейчас, – ответил месье Бруно. – Но лучше мы заглянем на набережную вечером. Именно тогда раскрывается ее красота, словно нежный бутон ночного цветка. Посидим в одном из лучших ресторанов «Серебряная Башня». Кстати, утка у них отменная, да и винный погреб сказочный.
На соседней улочке мы сели в старенький Фиат с открытой крышей и уже спустя минуту мчались по дорогам Парижа. Откинувшись на заднем сидении, мы с Жаклин наслаждались городским пейзажем. Я был приятно удивлен архитектурой зданий, сохранившей весь колорит 19-го века. Французы очень бережно относились к своему наследию и всеми силами пытались его сохранить. Месье Бруно оказался хорошим водителем, он с ловкостью лавировал среди узких улочек, пока не выехал на широкий проспект набережной.
