– Неужели мы победили? – тяжело дыша, мы стояли насквозь мокрые, не чувствуя тел, с изумлением смотря на свои руки, покрытые синяками и ссадинами.
– Варя, срочно снимай с себя всю одежду, иначе ты простудишься, я разотру тебя спиртом. Надеюсь, здесь должна быть где-нибудь бутылочка спирта. – И Сергей ушел в глубь дома на поиски.
Дом совершенно не пострадал, только вдоль одной из стен виднелся небольшой подтек. По-видимому, мох, заполняющий перекрытия, впитал всю воду, но самое главное, что в доме было тепло.
– А ты уверен, что я не смогу это сделать сама? – увидев Сергея, несшего темно-зеленую бутыль мутной жидкости, запаниковала я.
– Варя, сейчас вопрос идет не о приличиях, а о выживании, так что раздевайся, – скомандовал Сергей. Ничего не оставалось делать, как подчиниться.
Осторожно он начал втирать настойку в мое тело нежными, но сильными движениями. Голова стала свинцовой от навалившейся усталости, и в какой-то момент остались только горячие руки Сергея и жар, разливающийся по телу. И я уже не поняла, когда этот жар превратился в жар желания, и я лишь чувствовала его руки, его губы, наши сплетающиеся тела. И были уже неважны все запреты, отброшены все сомнения, забыты все наставления. Мы любили друг друга так, когда уже неважно, что было в прошлом, и неважно, что будет в будущем.
2006
И в этот момент, когда двое становятся одним, когда вдруг чувствуешь, что все создано только для тебя – соответствие форм, соединение дыхания, совпадение ритма, когда все так, как именно мечталось и хотелось, и слова те, и движения, и это рвущееся наружу наслаждение от каждого прикосновения, от каждого вдоха, запаха его кожи, от каждого поцелуя, от каждого толчка внутри тебя, в этот момент вдруг понимаешь, что такое полное слияние, и все становится неважным. А важен только этот мужчина, только этот пульсирующий жар внутри тебя, только эта животная сила, которой невозможно не подчиниться, и, подчиняясь, понимаешь, что в этой покорности и есть величайший смысл соединения женского и мужского…
Я совершенно забыла, как Маша учила дышать, и просто растворилась в происходящем. И только в последний момент сознание включилось, посылая команду телу сжать интимные мышцы как можно сильнее, чтобы поднять расплавленный поток страсти в свое сердце и направить в сердце Богдана. Что было потом, я не помню, но я очнулась от чувства, что из моего сердца вверх поднимается столп белого цвета, и из груди Богдана тоже, и эти два столпа сливаются в единый поток, устремленный вверх. Напуганная и одновременно пораженная увиденным, я тихонько встала и начала одеваться.
– Ты куда? – открыв глаза, удивился Богдан и попытался меня удержать.
– До завтра, – выворачиваясь из его рук и убегая из его номера, промямлила я. – Я даже не знала, что так может быть!
Я шла до своего номера, словно сомнамбула, пытаясь восстановить события этого вечера. Вернувшись с яхты, мы договорились встретиться на ужине через полчаса. И разбрелись по своим номерам, чтобы привести себя в порядок. Но не прошло и пятнадцати минут, как раздался звонок, заставший меня в душе.
– У тебя есть что-нибудь от солнечного ожога? – почти простонал Богдан в трубку.
– Есть только «Спасатель», сейчас принесу, думаю, поможет. – накинув банный халат, я почти помчалась к Богдану в номер.
– Ложись, – скомандовала я, ужаснувшись представшему зрелищу.
Богдан походил на вареного рака, столь же красного и ошарашенного. Целый день под беспощадным солнцем на яхте не прошел даром. Хорохорясь и отшучиваясь, он отказывался мазаться кремом, и вот теперь я беспомощно смотрела на распластанное алеющее тело на белых простынях.
– Все не так страшно! – попытался успокоить меня Богдан, увидев ужас на моем лице. – Несколько прикосновений нежной ладони с волшебным кремом, и все пройдет.
– Хорошо. – Я старалась как можно нежнее прикасаться к обгоревшей коже на спине. Богдан замурлыкал и явно повеселел, но когда он перевернулся, чтобы я помазала живот, его взгляд уже потемнел, и не успела я опомниться, как Богдан уже целовал меня.
От его горячих, требовательных губ закружилась голова, и я даже не заметила, как оказалась распластанной на тонких белых простынях. Он так крепко держал мои руки своей огромной ручищей, закинув их за голову, словно все еще боялся, что я вырвусь и убегу.
– Как же я долго этого ждал! – простонал он, входя в меня. – Прости, я заказал нам сегодня столик на двоих, надеясь спеть тебе серенаду о любви, а сам набросился на тебя, как перегревшийся подросток, – было последнее, что я услышала, проваливаясь в сон.
1906
– «Николай набросился на меня, как изголодавшийся юнец». – Тетушка читала вслух мне письмо Аннушки. Я лежала на кровати, укутанная теплым одеялом.
Вернувшись после нашей загородной поездки, я свалилась на неделю с жесточайшей простудой. Даже растирание самогонкой не помогло. Тетушка только покачала головой, выслушав мой рассказ, и сказала, что лучше мне эту неделю не видаться с Сергеем совсем и не пускать его к себе.
– А это не будет слишком жестоко? – попыталась я убедить ее в обратном.
– Наоборот, даже не придется ничего выдумывать, чтобы не встречаться с ним после первой ночи близости. Ты же помнишь, после первой страсти надо исчезнуть полностью из жизни мужчины, что позволит ему осознать и почувствовать, что он получил. Он-то как раз не заболел, видимо, действительно его желание тебя было настолько сильным, что даже холодная вода его не остудила, – заметила тетушка, когда я спросила, все ли в порядке с Сергеем. А пока тетушка развлекала меня, читая Аннушкино письмо.
«Николай не может поверить, что я – это я, – писала Аннушка. – Что его скромная и застенчивая жена вдруг так изменилась. Я думала, что он умрет от изумления, когда я соблазнила его прямо на скале. Однажды мы пошли гулять, и я вдруг решила задержаться на одном из уступов, нависающих над морем. Где-то наверху ходили люди, и слышались голоса, внизу о скалы разбивались волны, и кричали чайки. Я повернулась к нему и сказала: «Я хочу быть твоей прямо сейчас!» Николай попробовал возразить, что нас могут здесь увидеть, но я лишь пожала плечами и ответила: «Ну и что? Ты – мой муж, а я – твоя жена». Мы стали целоваться. В общем, это было очень необычно: страх, что нас увидят, страх, что мы свалимся с этого уступа, страсть и страх. Конечно, все произошло стремительно, но я поняла, что такое вкус жизни».
– Молодец, крестница! – Тетушка отложила письмо и продолжила: – Уверена, что этим она стерла из памяти Николая все, связанное с его пассией. Думаю, когда он вернется, то и не посмотрит в ее сторону. После такого другие отношения будут казаться скучными и пресными. Когда страсть связана с сильными эмоциями, она становится незабываемой. Что и произошло в твоем случае. – тетушка повернулась ко мне: – лучшей первой ночи нельзя было и придумать. Я бы больше расстроилась, если бы у вас не было этой ночи. А так все идет так, как должно идти!
