Его слова заставили ее очнуться, и она застыла, а потом отвернула прочь лицо.
– Погоди! Я не могу! Не могу этого сделать!
– Клянусь, я дам тебе все, что ты хочешь. – Он скрипнул зубами, в душе проклиная, впрочем, собственную неопытность. – Ты только позволь.
Она затрясла головой, забилась в его руках:
– Не-е-е-е-т!
Если бы он был человеком, отпустил бы ее немедленно. Но инстинкт предостерег – не делай этого! И пусть Себастьян не понимал толком, что происходит, но ему было ясно – нужно разделить с нею, хотя бы глоток наслаждения.
Нельзя, чтобы все прекратилось. Сначала он должен дать освобождение ей – а потом и себе.
– Тогда мы останемся такими, как раньше.
Неужели это все и она сейчас окончательно придет в себя? Что ж, он удовольствуется и этим.
– Ты не понимаешь.
Он заставил ее замолчать, сжав в ладонях ее лицо. Она напряглась. Казалось, она едва терпит его поцелуи. Вдруг она застонала, и его бросило в пот. Слава Богу! Когти снова вцепились в его плечи. Он обрушился на нее, его мысли, уступив место неодолимому желанию.
Чем активнее он действовал, тем чаще она вскрикивала, распаляя его еще больше. Его наступательный пыл приносил ей очевидное блаженство, зато гора книг за ее спиной грозила вот-вот обрушиться.
Она подпрыгнула и обвила его талию ногами.
– Ах, Боже…
Он обхватил ладонями полные, щедрые ягодицы. Эту часть ее тела тоже никак не назовешь миниатюрной! И ему это ужасно нравилось.
Он сжимал ее страстное тело, гладил его роскошные изгибы, а она шептала ему в ухо:
– Да, да… Ты такой сильный…
Сильный? Судорога пронзила его. Ей это нравится?
– Ты восхитительна, я не знал ничего прекраснее твоего тела.
Слова застряли в горле, когда она, опустившись ниже, сжав его плечи, принялась тереться о него бедрами. Она не сводила с него отливающих серебром глаз. Крошечный клык впился в нижнюю губу… А он смотрел вниз, не веря своим глазам. Она словно обезумела, доводя его плоть до бешенства. Он почувствовал, что близок к излиянию.
Полегче, скомандовал он себе. Ей нужно время!
Она подняла голову, чтобы поцеловать и ущипнуть кончик его уха. Его губы оказались прямо возле ее шелковистого горла.
Укуси ее!
Он лизнул кожу. Природа вампира требовала своего. Нет! Он не сделает с ней этого.
Но почему нет? Она и без того считает его чудовищем.
Кэдрин изо всех сил хлопнула ладонью по стопке книг, и он полетел на них спиной. Упал на пол, сминая страницы, увлекая ее за собой.
Она была сама одержимость, когда терлась о его бедра, впиваясь в его рот языком и губами. Чувственные движения под его ладонями сводили с ума – такого не представлялось даже в самых жарких фантазиях.
Пусть его семя прольется в джинсы – ему было все равно. Он был на пике возбуждения. Какое бесстыдство, какой позор! Но все равно.
Он перевернул ее на спину, завел ей руки за голову, охваченный первобытным желанием. Скорее вонзиться в нее. Овладеть ею. Ее веки трепетали, она постанывала, одолеваемая тем же стремлением.
– Не верится, что это происходит на самом деле, – простонал Себастьян.
Ее голова беспокойно металась, и от золотистого шелка волос исходил волшебный аромат, который окутывал его, словно облако.
– Катя. – Она извивалась под ним как безумная. – Ты моя.
– Да, да… ты сводишь меня с ума… сейчас…
Она выкрикивала слова, выгнув спину дугой. Он обхватил ее тело, яростно обрушиваясь на нее. Поднял голову и закричал в потолок, извергая семя. Новый удар, новый победный крик… Ее когти впивались в его спину: она все еще была на пике наслаждения.
Последнее содрогание, и он упал на нее без сил, ошеломленный, не в силах сказать ни слова. Поразительное ощущение – он снова дышал!
Но затем он осознал, что наделал, и его охватил стыд. Он вскочил на ноги. Лицо залила краска. Какое унижение! Он не мог смотреть ей в глаза.
Невеста она или нет, но он ее совсем не знает. И опозорился перед ней, словно зеленый юнец. Что еще хуже, он с помощью грубой силы заставил ее лечь и удерживал под собой. Наверняка сделал ей больно, и ее нежная кожа теперь в синяках. Он не решался встретиться с ней взглядом. Он обманул ее, предал.
И в этот момент она притянула его к себе и слегка повернула голову. Неужели она касается губами его шеи? Трется лицом, словно кошка. Странный способ выражать чувства. Но Себастьян не сомневался, что это знак ее любви, нежности.
Нежности? Еще одно ошеломляющее открытие. Знал ли он вообще, что такое нежность?
Он взглянул на нее. Она не сводила с него мягкого взгляда светло-ореховых глаз, в которых вспыхивали серебряные искры. Обняв ее лицо дрожащими ладонями, Себастьян коснулся губами сначала век, потом носа. Прекраснейшее создание, ему и не грезилась такая красота! Страстная, чувственная – и она принадлежит ему.
Он хрипло сказал:
– Я не назвал тебе своего имени. Меня зовут Себастьян Роут.
Словно зачарованная, она промурлыкала:
– Себастьян…
Ему захотелось немедленно сжать ее в объятиях.
– Себастьяном меня называли только мои родные. Мне было бы приятно, чтобы и ты звала меня так. – Он улыбнулся.
– Хм… – Медленными, томным движениями она перебирала его волосы.
Восторг все еще бурлил в нем. Как чудесно было бы узнать о ней все!
– Я не… Я не сделал тебе больно?
– У меня саднит кожу. – Ее губы изогнулись в улыбке, а потом она снова принялась тереться лицом о его шею, на сей раз в знак благодарности. – Но только в одном, очень деликатном, месте.
Его плоть еще не совсем утратила упругость, помещаясь в жаркой влаге его джинсов. Когда она промурлыкала это словечко – «деликатное», – его плоть снова начала набухать. Себастьян не мог понять, почему она с такой легкостью заявляет, что ей совсем не было больно, да и некогда было ему размышлять над этим – желание просыпалось снова.
Он пригладил ее волосы, обнажив заостренные ушки. Крошечные клыки, когти, глаза…
– Катя, кто, – поперхнулся он, – кто ты?
Ее брови сошлись на переносице.
– Я.
На мгновение ее тело напряглось, затем взгляд прояснился, словно она только что проснулась. Все мышцы ее тела – до последней жилки, которые только что были мягки и податливы после испытанного наслаждения, превратились в камень.
Судорожно вздохнув, она вскочила на ноги.
