– Как ты помещаешься в такой квартиренке?
– Прекрасно помещаюсь! Мне здесь хорошо, Верещагин!
– А что это ты меня по фамилии зовешь?
– Мне так нравится!
– Да ладно, хоть горшком… Ты знаешь, что ты настоящее чудо? Слушай, а клубника со сметаной это здорово вкусно! Да еще из твоих рук! Объедение!
– Знаешь, я когда ее покупала, даже вообразить не могла, в какой компании мне придется ее есть.
Она смотрела на него с такой любовью! Но ни разу не сказала, что любит его. Разве в словах дело? А смотрит она на меня с любовью. И это куда важнее всяких слов.
Мгновенно умяв клубнику, она сказала:
– Ох, я еще больше есть захотела! Где же твое такси?
– О, а вот и оно! Бежим!
На лестнице он заявил:
– Я сяду вперед, а то не смогу сдержаться и начну тебя тискать! Знаешь, как приятно тебя тискать, совсем как Глашу! Только Глаша вопит дурным голосом, а ты… ты мурлычешь…
У входа в «Асторию» Яся вдруг смутилась:
– Верещагин, а пошли куда-нибудь в другое место, а?
– Почему?
– Да тут так шикарно, а я в джинсах… Ну ее, эту «Асторию». Тут кругом полно других ресторанов, попроще.
Он расхохотался.
– Слово дамы закон! Тем более такой дамы! Яська, я такой счастливый, ты даже представить себе не можешь. И чувствую себя таким молодым! Я в Питере с любимой женщиной в белую ночь…
– Верещагин, а ты где остановился?
– В каком смысле? – не понял он.
– В какой-то гостинице?
– Нет. Я у тебя остановился, и вообще, Яська, я остановился. Приехал. Приплыл! Ты со мной и мне ничего больше в этой жизни не надо!
– Но ты…
– Хочешь сказать, что я женат? Виновата в этом только ты!
– Здрасьте!
– Ничего не здрасьте! Если бы ты тогда не убежала, я бы не женился.
– Свежо предание!
– Тем не менее это так. Не женился бы!
Они вошли в первый попавшийся ресторан.
– А давай вина выпьем, мы же с тобой еще ни разу не пили! – предложила она.
– Давай! – обрадовался он. – Я вечно за рулем.
– А у тебя разве нет водителя?
– Есть, но я предпочитаю сам. И он такой ворчун…
– Так поменяй!
– Да нет, не могу, у него трое детей. Нет.
Ох, какой он!
– Будем есть мясо с кровью, пить красное вино, а потом поедем к тебе.
– И ты будешь меня тискать, как Глашу, а я…
– А ты, как все порядочные кошки, будешь мурлыкать.
– У меня никогда не было кошки. А я так хотела…
– Что ж не завела?
– Мать терпеть не могла животных, а у мужа была на них аллергия.
– Когда поженимся, заведем кошку, какую захочешь.
– Верещагин, брось! Не будем мы жениться!
– Это еще почему?
– Давай сразу договоримся. Я не хочу замуж вообще. Я готова крутить с тобой роман, я просто не в силах уже от тебя отказаться, я даже не подозревала, что с мужчиной может быть так хорошо… И я, кажется, влюблена в тебя как самая ненормальная кошка, но… это и все. Я не хочу брака, совместной жизни, неизбежных взаимных претензий, измен, вранья, не хочу! Или бери, что есть, или… расстанемся, пока не поздно. И еще я не хочу, чтобы ты разводился. Не хочу, чтобы твоя жена… она же ни в чем не виновата… чтобы она страдала.
– А что я буду страдать, тебе до фонаря?
– А чего тебе страдать? До Питера три с половиной часа на «сапсане», будем иногда встречаться…
– И тебя это устроит?
– На данном этапе да.
– Но… если прибегать к нравственным категориям, то это, как минимум, нечестно! Куда честнее будет сказать Дине все прямо. Правда, боюсь, она легко от меня не отступится, попьет кровушки.
– Господи, но зачем же ты на ней женился, если предполагаешь такое?
– Я ведь уже объяснял! Нет, Яська, глупости это все! Не желаю я так! Я вернусь послезавтра в Москву и скажу ей, так мол и так, я встретил другую… У нее есть своя хорошая квартира, пусть возвращается туда, я дам ей хорошие подъемные…
– Верещагин, ты себя слышишь?
– Ну, хорошо, отступные… Делить нам нечего, у нас еще нет совместно нажитого имущества. И как только она съедет, я заберу тебя из этой твоей конуры!
– У меня контракт с фирмой на полтора года.
– Ничего, я это улажу в два счета.
Она вдруг закрыла лицо руками. И прошептала:
– Господи, какой ужас!
– Что ужас? – не понял он.
– А что если через год-другой ты вот так же станешь говорить обо мне?
– С ума сошла?
Он взял ее руку и поцеловал в запястье, туда, где явственно билась голубая жилка. Еще раз и еще.
– Яська, родная моя, ты все время ставишь меня в тупик, ты странная, но дивная, мне такие еще не встречались. Но я счастлив, что ты именно такая. Знаешь, меня всю дорогу бабы хотели на себе женить…
– Надо думать!
– И я прекрасно изучил все их уловки. А ты вот отказываешь мне, но это не уловка, это какие-то застарелые детские комплексы. Ты же просто боишься. Боишься, что не сможешь чему-то там соответствовать, отгораживаешься зачем-то, но ты прекрасная женщина, восхитительная, и твое роскошное тело куда честнее чем ты, оно выдает тебя… И если ты думаешь, что я кому-то отдам свою Яську какому-то хирургу…
– Что? Откуда ты знаешь? А, я поняла, это Варька-зараза дала тебе адрес!
– Неважно! Главное, ты меня не оттолкнула, ты приняла меня… а теперь почему-то ерепенишься. Хотя я уже многое о тебе знаю, вытянул из Варвары… Кстати, говорят же «скажи мне кто твой друг», так вот твоя подруга абсолютно замечательная особа, искренне тебя любящая…
– Да, Варька, она такая… Она так много для меня значит…
– Я понял, тебе всю жизнь не хватало любви, поверь, со мной ты будешь купаться в любви, и не только в моей.
– То есть?
– Я твердо убежден, тебя полюбят мои друзья, моя родня, все вокруг… Знаешь, что мне сказала Наташка Завьялова? Дурак ты, Ванька, зачем женился! А когда ты ушла, помнишь, мы встретились у нее? Она сказала: «какая прелесть эта Яся, не чета твоей Дине»! А еще тебя будет любить наша кошка Любаня…
– Почему Любаня? – сквозь подступившие слезы спросила Яся.
– Хорошее же имя, ласковое…
– Верещагин, закажи мне мороженое… Три шарика: крем-брюле, ванильное и фисташковое.
