Сегодня на ужин я желал жаренную с луком кефаль. Лук был, как и сушёный укроп для ухи, купил в местной деревне вместе с хлебом. Там же в магазине взял небольшую стеклянную поллитровую бутылку с подсолнечным маслом, заранее рассчитывая на рыбку. Так что побаловать себя можно. Конечно, уху варить я не буду, а вот пожарить обе рыбёшки не прочь.
Почистил рыбины у воды, промыл их и, поднявшись наверх, начал творить. Разжёг костёр, ополоснул рыбу в пресной воде, нарезал её на куски и обвалял в муке. Одна рыбка с икрой оказалась. Плеснул на сковородку масла и стал резать лук. Три луковицы пустил. Когда он стал золотистым, положил рыбу. И по лагерю пополз умопомрачительный запах жареной кефали. Я приготовил стол, нарезал хлеб. Повесил кипятиться чайник. Потом перевернул рыбу и в стороне приготовил душ. Скинув с себя всё, стал мыться прогревшейся тёплой пресной водой, спустив ведро чуть ниже и перевязав верёвку на ветке. Остатки воды на себя использовал. Нужно будет чуть позже за свежей сбегать. Душ не впечатлил, рывками лилось, не совсем удобно, однако за неимением лучшего и это хорошо. Обтеревшись полотенцем, надел чистые трусы и, отнеся скворчащую сковороду к столу, приступил к приёму божественной, собственноручно приготовленной пищи. Отдельно в тарелке горкой лежал пожаренный лук. Ох и слюна набегает… Сам себя не похвалишь, никто не похвалит. Лука было достаточно, я его ложкой ел, и ещё как бутерброд на хлеб клал. Рыба исчезала достаточно быстро, особенно мне икра поджаренная понравилась. Вкусно.
Честно говоря, я собрался часть рыбы на потом оставить, однако, накупавшись и проголодавшись, не заметил даже, как схомячил всю. Сковорода, а я ел прямо с неё, сияла девственной чистотой. Ну не совсем девственной, масло было, но сияла. Отдельно лежала горстка косточек, надо будет в мусорную яму выкинуть.
Встав, я потянулся, живот был натянут, как барабан, поэтому решил пока полежать, подождать, чтобы всё провалилось. В сторонке вроде лежанки у меня было расстелено одеяло, так что, улёгшись на нём, я стал подрёмывать. Немного саднило спину, всё же сгорел, как ни уберегался, а так очень даже нормально. Долго лежать мне быстро надоело, да и чувство пересыщения прошло, поэтому я занялся делами. Рыба пока есть, так что, спустившись к лодке за снастями, убрал их в коляску мотоцикла, закрыв чехол. Потом отскоблил сковороду, крышку, котелок, миску и ложку с вилкой. Сходил за водой к роднику, пополнил запасы воды. Спустившись, повесил ведро на тот же крючок на верёвке, теперь ведро висело у меня на уровне колен, убрал посуду и, задумавшись – под солнце выходить не хотелось, ещё больше сгорю, время надо дать для передышки, – решил написать следующее письмо Братскому.
Устроившись за столом, стал заполнять третью тетрадь, выведя на титульном листе большую цифру четыре. Пусть теперь третье письмо поищут. В этой тетради я не стал писать ничего, что будет происходить в мире в промежуток между тысяча девятьсот восьмидесятым и тысяча девятьсот восемьдесят пятым. Нет, в этот раз я стал расписывать о тех, о ком нужно было написать сразу, чтобы давили эту мразь. Вся тетрадь у меня была расписана данными по маньякам и серийным убийцам с биографией каждого, где совершал тот преступления, имена жертв, известные места захоронения, будущие жертвы с их захоронениями. Когда арестованы и расстреляны по приговору суда, кто был задержан за грешки и расстрелян. Кто из следователей виноват в убийстве невиновных, выбив из них признания. Одной тетради не хватило, начал во второй писать, да стемнело. Убрал их в рюкзак и пошёл спать…
Утром я встал после привычного трезвона будильника, позавтракал, закончил вторую тетрадь и проверил, как там моё оружие. Пистолет я старался держать при себе. А вот МП спрятал за лагерем вместе с боеприпасами и гранатами. В лагере был один только ТТ с запасным магазином. Закончив с делами, я прихватил авоську и направился в деревню. Тут если напрямки километра четыре будет. Нужно свежих овощей купить, ту же картошку, а то у меня пять клубней осталось, ну и хлеба.
Тетради о маньяках я планировал отправить, когда сменю местоположение лагеря, прискучит мне отдыхать постоянно в одном месте. Месяц точно не надоест, об остальном времени не скажу. Так это что, чтобы маньяки ходили этот месяц на свободе? Нет уж. Вернусь из деревни и вечерком прокачусь до Сочи, опущу конверт в почтовый ящик. Пусть занимаются ими компетентные органы. О, заодно газеты накуплю. Туалетной бумаги фиг купишь, хоть газетой воспользуюсь, а то уже заканчивается.
Вот так, весело насвистывая и крутя пропеллером авоську в руке, я шагал, изредка прыгая с камня на камень, по гористой малохоженой тропинке к деревне. На ногах сандалии, чёрные шорты до колен. Сверху распахнутая незаправленная белая рубаха с короткими рукавами, ну и широкополая панама на голове. С виду отдыхающий в своём законном отпуске, что в принципе и было.
Пляж – просто красота, всё, что нужно, у меня с собой есть, отдыхай не хочу, однако чего-то не хватало, и это чего-то – женщина. За проведённое в детдоме время, несмотря на сильную занятость, у меня всё же были интрижки. Для подростка, да ещё в такое время, переспать с женщиной – это из разряда фантастики, тут стараются соблюсти приличия не только для вида, но и на деле. В детдоме по своему принципу прошлой жизни амуры я не заводил, не имел такой привычки, старался это делать на стороне. С Ирой, той самой хохотушкой, что чуть не подставила меня под Братского, я так и не смог найти время встретиться, хотя она москвичка и безотказная. Все четыре дамы, что у меня были, являлись музыкантами или певицами по линии Магомаева. С ними проще всего было договориться, особенно с пьяненькими. Сами целоваться лезли, а дальше дело техники. Но это были именно интрижки, и надо сказать, они меня не совсем радовали, что там подразнить ребёнка одной конфеткой. Я ими не наелся. Постоянная женщина нужна, чтобы под боком была за всё время отдыха. Где бы найти такую?
Вот такие мысли и бродили у меня в голове, пока я бегал в деревню за покупками. В лагере, проверив секретки, был ли тут кто, они остались не тронутыми, убрал продукты частично в погребок, частично в рюкзак. Время – уже обед, первый час, на прогулку в цивилизацию много ушло, поэтому, налив в котелок воды, разжёг костёр, последняя обёрточная бумага ушла, оставленная после куртки на растопку, я повесил котелок и, пока вода нагревалась, начал чистить картошку. Сегодня у меня будет уха, поверьте, ум отъешь, как будет вкусно. Спустившись к лодке, столкнул её на воду и в одних трусах и рубахе сплавал к рифу-клыку, забрал две рыбины. Вернувшись, снова оттащил лодку подальше от берега и стал чистить рыбу. В этот раз обе с икрой оказались. Нарезав, ополоснул их, всё как и в прошлый раз, и, вернувшись наверх, снова ополоснул рыбу, но уже в пресной воде и бросил вместе с картошкой в бурлившую в котелке воду. Добавил нарезанный лук, так вкуснее, посолил и чуть-чуть поперчил. Закрыл крышкой, пусть томится.
Пока уха доходила, я накрыл стол. Нарезал свежего хлеба, купил полкаравая ржаного и три лепёшки. Последние пока отложил, уху лучше со ржаным есть. Меня в прошлый отдых на море в лагере автодикарей научили правильно готовить уху и как её есть. Действительно, испробовав всякие способы, я теперь знал, как лучше.
Налив половником полную миску ухи, отнёс её на стол, посыпал сверху свежим укропом и, взяв в одну руку хлеб, вдохнул аромат обжигающей ухи. М-м-м, объедение. Осторожно дуя на ложку, я приступил к обеду. Думаете, не съел всю уху в миске? Ага, щаз-з, ещё и за добавкой сходил. Причём саму рыбу я выловил, она у меня на отдельной тарелке лежала, её тоже поел. Но не всю. И ухи полкотелка осталось.
