– Знает… Мы были вместе.
Они вошли на крыльцо; Никич положил на стол узел… Мышка бросилась к Кате, обхватила обеими руками ее мокрый жакетик. Катя нагнулась, обняла девочку.
Наступило тягостное молчание…
Никич закашлялся.
– Д-да… вот так… значит… Без суда и следствия… – пробормотал он.
Катя выпрямилась, блеснула зелеными глазами.
– По высочайшему повелению… В Тобольскую тюрьму… Как государственного преступника!.. – отрывисто, с ядовитой усмешкой и ненавистью сказала она.
Алина, прижав к груди руки, большими остановившимися глазами смотрела на тетку. Динка вспомнила, как ласково прощался с ней Костя…
В горле у нее защекотало, она отвернулась… У Никича затряслась голова, и, пробежав мелкими старческими шажками через террасу, он схватил со стола самовар и потащил его в кухню…
Холодный ветер вместе с дождем полоснул Динку по лицу, она отодвинулась от перил и тревожно спросила:
– А где эта Тобольская тюрьма? Это далеко? Там холодно?
Но ей никто не ответил. Катя молча обнимала старших девочек, и все трое молчали.
Динка потрогала Катин узел и тревожно заходила по террасе, припоминая вслух, в чем был одет Костя, когда его увела полиция.
– На нем была куртка… и летнее пальто… А шапку он не мог найти… его увели без шапки… – Она вдруг остановилась посреди террасы и тихо попросила: – Скажите же кто-нибудь, где Тобольская тюрьма? Там холодно? Там Сибирь?
Но вопросы ее казались праздным и неуместным любопытством в этот тяжелый момент.
– Молчи! – отрываясь от плеча тетки, сказала Алина. – Стыдно тебе! У нас горе, а ты…
Динка широко раскрыла глаза, растерянно улыбнулась.
– У вас горе?.. – переспросила она и, почувствовав себя одинокой и лишней, поспешно вышла.
Глава 73
Где Леня?
К вечеру приехала Марина. Как всегда, она внесла в поникшие сердца бодрость и надежду. Костя действительно был выслан, но никаких важных улик против него не было. Вызванная на очную ставку квартирная хозяйка показала, что жилец по фамилии Мордуленко был человек пожилой и ничего общего с Костей не имеет.
«Этого я и в глаза не видела… Напрасно вы меня и побеспокоили», – обиженно говорила вдова, не глядя на Костю.
Улик не было; но среди рабочих, которые хорошо знали и любили Костю, начались волнения. Испуганное тюремное начальство доложило о беспорядках, и по «высочайшему повелению» Костя был срочно выслан в Тобольск.
Марина рассказывала все это громко, не скрывая от детей.
– Единственная улика – это карточка Кости, доставленная в свое время Меркурием. Но сыщик исчез, и доказательств нет… – взволнованно заключила Марина, глядя на сестру.
– Да, но полиция ведет розыски… И ей уже известно, что в день своего исчезновения этот Меркурий был здесь. Известно и про ночные выстрелы, и про то, что Костя в это время был на даче у Крачковских… – с опасением сказала Катя.
– Ну и что ж? – пожала плечами Марина. – Мало ли, кто был на даче! Все это недоказуемо… А Меркурий уже не появится!
– Конечно, не появится! – вдруг весело сказала Динка. – Его давно съели раки.
Взрослые с удивлением переглянулись; на щеках Марины вспыхнул румянец.
– Не смей говорить о том, чего ты не знаешь! – потеряв на минуту самообладание, закричала она на девочку. – Не смей! Слышишь, не смей!
Динка испуганно попятилась, она никогда не видела мать такой сердитой.
– Я же молчу… я только вам сказала…
Но Марина уже взяла себя в руки:
– Ты большая девочка, Дина, и если мы что-нибудь говорим при тебе, то это только потому, что мы знаем, что ты все понимаешь и будешь молчать. Всякая лишняя болтовня может очень повредить Косте…
Марина, чувствуя себя виноватой, не нашла больше слов и с досадой замолчала. Бледное лицо Кати выражало упрек и недовольство. Никич тоже хмурился. Алина обиженно дулась… И все молчали…
Динка не могла перенести этого молчания.
– Я знаю больше всех вас, но я никому не скажу, потому что это страшная тайна, а я не выдавальщица! – с обидой сказала она и, уткнувшись в плечо матери, заплакала.
– Ну, будет, будет! – нахмурилась Марина и быстро переменила разговор. – Завтра воскресенье, я буду дома. Скажи своему Лене, чтобы он обязательно пришел. Мне надо очень серьезно поговорить с ним.
– Он придет, – всхлипывая, сказала Динка, – только не завтра… Он придет в новой одеже, у него уже есть ненадеванный матросский воротник… и бескозырка… Он придет…
– Какая бескозырка? Я ничего не понимаю! Скажи, чтоб обязательно пришел завтра, Дина… Я буду дома… – нетерпеливо перебила ее Марина.
Динка вытерла слезы и глубоко вздохнула:
– Он уехал, мама… На пароходе «Надежда». Его взял хороший капитан… Там будут давать знатный харч…
– Подожди! – взволнованно остановила ее Марина; Катя и Никич тоже вопросительно смотрели на девочку. – Говори правду! Где Леня? Послушай меня внимательно! Ты знаешь, кто такой дядя Коля? Ты слышала о нем когда-нибудь?
Динка снисходительно усмехнулась:
– Конечно, слышала.
– Тебе говорил Леня? Так вот, дядя Коля хочет, чтоб мальчик учился и стал настоящим человеком… Он просил всех своих товарищей устроить Леню в хорошую семью, чтобы он ни в чем не нуждался, – стараясь объяснить Динке, чтобы она не упорствовала и говорила правду, волновалась Марина. – И если ты не приведешь его завтра, когда я свободна…
– Но я же говорю тебе, мама, что он уехал! Он нанялся служить матросом! – взволновалась, в свою очередь, Динка и, чувствуя на себе недоверчивые взгляды, сердито добавила: – И он ни в какую семью не пойдет! Он не нищий. У него есть новая одежа и харч… И подвесная койка. Он поехал в Казань. Это такой город на Волге… Но он приедет. И привезет мне красные сапожки, вот! – с гордостью глядя на всех, закончила Динка.
Взрослые переглянулись.
– Это, очевидно, правда… – неуверенно сказала Марина.
Катя чуть приметно улыбнулась:
– Фантазия… Какие-то красные сапожки… Неужели ты веришь?
Динка между тем быстро считала что-то по пальцам.
– Один день уже прошел. Осталось тринадцать, – задумчиво, словно про себя, сказала она.
– Мама, – раздраженно крикнула Алина, – она все врет!
– Нет, – выскальзывая из-под теплой руки Кати, вдруг откликнулась Мышка. – Она не врет! Я знаю по ее лицу. Динка не врет!
– Хорошо. Мы поговорим с ней наедине, – глядя на девочку, сказала Марина.
Но Динка была занята своим трудным счетом; капитан сказал: недельку-другую… Другую – это не наверное, это только в крайнем случае, если на Волге будет буря или еще что-нибудь. В общем, одна неделька… И уже прошла ночь…
