– Что это за игрушка? Где-то я уже видел такую…
– Это мое! – подскакивает к нему Динка. Но Костя снова проводит пальцем по исцарапанным бокам и силится что-то вспомнить.
Глава 16
Слезы – это редкая вещь
Крачковские и Катя с Костей уходят на Волгу. Костя обещал покатать их на лодке. Марина весь вечер дурачится и шутит с детьми, потом, забравшись вместе с ними на широкую кровать, рассказывает им про девочку, которая варит обед для всей семьи.
– Нравится вам эта девочка? – спрашивает она.
Алине нравится, она не любит лентяек; Мышке тоже нравится, но она беспокоится, что этой девочке все-таки трудно варить на всех обед.
– А кто же приносит ей воду? Ведь ведра очень тяжелые… – говорит она.
А Динка молчит.
– А ты, Динка, хотела бы иметь такую подружку? – неудачно спрашивает мама.
– Нет! – трясет головой Динка. – Зачем она мне? Я не люблю бездельных людей.
– Как – бездельных? Я же только что рассказывала, что эта девочка такая помощница в семье: она варит обед и кормит всех взрослых.
– Ну, так я жалею ее, конечно, потому что у человека… ну, вообще у другой девочки много дела, а у нее все похлебка да похлебка… Они, наверное, запирают ее на весь день, что ли?
– Почему запирают? Она бегает и гуляет, как все дети, но она понимает, что взрослые придут с работы голодные и что им надо сварить обед.
– Все равно не стала бы я… – говорит Динка.
– Смотри какая! А если бы наша мама приехала с работы голодная, ты тоже не стала бы? – удивляется Мышка.
– Дина такая лентяйка! – возмущенно говорит Алина.
– Это очень плохо, – вздыхает мама. – Я приехала и легла бы спать голодная, потому что у меня такая дочка.
– Мамочка, я не такая дочка! Но мне всегда некогда, я тебя чем-нибудь другим покормлю, – жалобно говорит Динка.
Перед ее глазами встает железная плита, на которой булькает целая кастрюля похлебки, а она сама стоит и мешает да мешает ложкой в этой кастрюле, а Ленька сидит на утесе и ждет, а шарманщик опять ушел с утра по дачам… Нет, какая тут похлебка, когда что ни день, то новые дела… А кто станет высиживать у дороги и гнать Катиных женихов? А еще что-нибудь случится, так та похлебка целый день будет одна булькать на плите…
– Нет, какая тут похлебка, – пожимая плечами, повторяет Динка, и у нее делается такое испуганное лицо, так смешно морщится одна бровь с чердачком посередине, так недоуменно таращатся на всех глаза и подымаются дыбом клочкастые кудри, что все сразу покатываются со смеху, а мама весело шутит:
– Нет, уж видно, не есть нам Динкиной похлебки! – Но чужая девочка не выходит у нее из головы. – Вот посмотрите, – говорит она. – Когда я первый день задержалась в городе, вы все вылезли к калитке и начали плакать… А ту девочку – ее зовут Настя – я спросила: «Поздно приходит твоя мама?» И она спокойно ответила: «Когда как… Если останется на вечернюю смену, то поздно…»
– Так она привыкла, мамочка, а мы думали, что с тобой что-нибудь случилось, – защищается Мышка.
– Э, нет! Вы вообще любите плакать по всякому поводу. А человек должен уметь сдерживаться, слезы – это очень редкая и дорогая вещь, их вовсе не льют, как воду… Обиделись – заплакали, поссорились – заплакали, мама опоздала – опять заплакали. Да что это за неиссякаемые колодцы такие? Я понимаю, когда случается горе или жаль кого-нибудь очень, а помочь не можешь, – ну, плачет человек тихонько, не может не плакать – так тяжело ему. Ведь я же не плачу, а мало ли у меня всяких неприятностей? – серьезно спрашивает мама.
– Много, – вздыхает Мышка, прижимаясь к ней щекой.
– Взрослые редко плачут, – задумчиво говорит Алина.
– Так маленький тоже будет взрослым когда-то! Надо же растить себя самому крепким, закаленным, а то ведь можно так и остаться хныкалкой на всю жизнь. Что вы думаете – есть такие люди: ходят, и хныкают, и жалуются вечно на что-нибудь… Вы смотрите следите за собой! – предупреждает мама.
Но Динка весело машет рукой:
– А я реву, когда захочу! Еще когда что болит, так я только хныкаю, а если от злости или кого-нибудь мне жалко, так я прямо и ногами и руками дрыгаю, и голосом реву, просто я разрываюсь, мама! Не знаю, что делать!
– Ну, вот так и вырастешь большая тетенька, пойдешь куда-нибудь в гости и вдруг – что такое? Все смотрят: валяется наша тетенька, руками и ногами дрыгает и ревет не своим голосом, – смеется мама.
– Ха-ха-ха! – подхватывает Мышка. – Она еще не то делать будет!
– Она еще и побьет кого-нибудь в гостях! – хохочет Алина.
– Ну да, – недовольно сопит Динка. – Я в гостях всегда тихенькая, у меня даже рот не разжимается. Я там больной делаюсь.
– Зато дома ты здоровая! – острит Алина.
– И не дома, а на воле… На воле, когда ревешь, так и ветер ревет, у-у-у!.. А смеешься – и ветер смеется: ха-ха-ха! И никто не вмешивается, – говорит Динка. – А ведь хуже всего, когда человека утешают!
– Не знаю, что хуже, что лучше… – рассеянно говорит мама и смотрит на часы: – Ой-ой-ой! Уже двенадцать! А вы не спите! И Кати с Костей еще нет… Неужели они все еще катаются на лодке?!
– Конечно, катаются! Сегодня такая луна! – глядя в окно, говорит Алина и, словно припомнив что-то, быстро выходит.
– А вдруг лодка перевернулась? – шепчет Мышка.
– Заплачь! Ну, заплачь! – дергает ее Динка. – Они уже в воде бултыхаются! Хоп! Хоп!
– Отстань! Я просто так сказала! Я ничуть не думаю даже! – отбивается Мышка.
– Не думаешь? И тебе не жаль Кати? А на Волге такие волны… что я… мы… э… а… никогда уже… нашу… Катю… – притворно всхлипывает Динка.
– Мамочка! – кричит Мышка. – Она хочет, чтоб я заплакала! Она все нарочно делает!
– Что такое? – вмешивается мама. Динка с хохотом выбегает из комнаты.
Глава 17
«Случайный случай»
– Слышь, Макака, а тот студент против царя идет… – таинственно шепчет Ленька.
– Почему? Как – против царя? – морща лоб, спрашивает Динка.
– Погоди… Я только погляжу, нет ли кого… – беспокоится Ленька и, вскочив, обходит вокруг камень, смотрит на обрыв.
Динка тоже встает и, прижав к груди шарик, следит за товарищем.
– Лень, кого ты смотришь?
Но Ленька не отвечает и, втянув для верности на утес доску, возвращается.
– Вот ты слушай, какой со мной случайный случай вышел, – усаживаясь около своей пещеры, говорит он.
– Случай? Страшный? – заинтересовывается Динка.
– Да нет, чудной, а не страшный… Да ты садись, я тихо буду говорить! – тянет ее за руку Ленька.
