– Чего такое… паренек? – промямлил бородач.
– Не спеши, – наставительно изрек дружинник и, повернувшись к маркитанту, попросил:
– А когда там вообще твои покупатели за грузом прибудут, напомни-ка, мразь?
Вадим скривился, но все же сказал:
– Завтра, ближе к полудню.
– Значит, завтра… – задумчиво произнес дружинник.
Игорь в который уж раз с тех пор, как остался один, стоял перед непростым выбором: либо идти на склад прямо сейчас, выжимая из нейроманта последние соки, либо устроить привал, дабы Громобой немного отдохнул, и заодно помочь ему обработать раны. Конечно, с побратимом их связывали долгие годы дружбы и, фактически, родство, пусть и не по крови. Но Громобой дважды спасал Игоря от верной смерти, и дружинник пока что даже один из двух долгов толком не вернул: что толку в спасении от зубов крысособаки, если последствия встречи с прожженной псиной уложат нейроманта в могилу? Нет, безусловно, если бы покупатели прибывали с минуты на минуту, разведчик, скрепя сердце, потащил бы бородача на склад. Но у них было в запасе часов пятнадцать, не меньше: еще толком смеркаться не начало, до утра времени – уйма, а там можно дойти, не спеша, раз Вадим утверждает, что склад находится совсем рядом. Так стоит ли ставить под угрозу жизнь Громобоя, если можно спокойно переночевать в развалинах и с новыми силами отправиться в путь?
Ну и, кроме прочего, он все еще беспокоился о «Рексе». Кто знает, как поведет себя металлический ящер, если его хозяина начнет трепать лихорадка? Очень может быть, что все они тогда сгинут у него в пасти – включая и самого Громобоя.
– Давай остановимся на привал, – сказал Игорь.
Это могло показаться вопросом, но по взгляду дружинника было ясно: отказа он не примет. Но Громобой, всегда отличавшийся завидной упертостью, сделал вид, что не понял намека.
– Но там ведь… твой брат, – вяло запротестовал он. – Какие тут привалы?
– Ты слишком слаб, – покачал головой разведчик, – чтобы идти туда. Давай обработаем твои ожоги, забинтуем ребра, пластырь наложим… все, что надо, сделаем, ты поспишь, и утром пойдем.
– А если мы опоздаем? – спросил Громобой, беззастенчиво посмотрев компаньону прямо в глаза. – Я не хочу, чтоб ты… из-за меня…
– Мы успеем, – перебил его Игорь. – Обязательно успеем. Да и потом… Эй, мразь! А без тебя сделку могут провести?
– Нет, – не задумываясь, ответил Вадим. – Я обязательно должен присутствовать. Сказал же, еще утром, меня там ждут!
– Видишь? – сказал дружинник, кладя руку на грязное плечо нейроманта. – Значит, мы ничем не рискуем.
– Ну ладно, паренек… – выдавил Громобой с трудом. – Раз ты так думаешь…
Разведчик хотел убрать руку, когда бородач вдруг схватился за нее и сжал, как будто из последних сил.
– Спасибо, – прошептал он тихо.
Не найдя подходящих слов, Игорь лишь кивнул в ответ.
Гул с проспекта был уже практически невыносим.
* * *
Это оказался «Аконкагуа 5А», самый громадный робот Последней Войны. Вращая из стороны в сторону круглой головной башней, он, к счастью, прошел не по Неманскому, а кварталом дальше. Однако даже с такого расстояния соратники смогли насладиться прекрасным и одновременно ужасающим зрелищем – гигант полз по улице, попросту не замечая домов, стоящих по обеим сторонам от дороги, и нередко цеплял их боками. Фасады при столкновении с титановым корпусом рушились, вздымая пыль, и складывалось впечатление, что робот ползет через серый ноябрьский туман.
«Возможно ли, что это просто морок? Галлюцинация?» – думал Игорь, с открытым ртом наблюдая за дефилирующим великаном.
И сам себе отвечал, что нет. Мороки, генерируемые Полями Смерти, обычно принимали вид каких-то безобидных существ; чаще всего морок обращался человеком, ведь кто еще мог без риска для жизни подойти к людям, не вызвав града стрел или пуль? А вот есть ли смысл становиться гигантским био? Вряд ли. Подобного здоровяка любой, даже самый смелый или сумасбродный путешественник, станет обходить за километр, потому как данная модель, пусть не самая убийственная, имела такой запас прочности, что ее целой армии было не пробить. Поэтому Игорь и Громобой только смотрели, затаив дыхание, и мысленно умоляли Всевышнего, чтобы избавил их от встречи с великаном-био: ее бы они точно не пережили.
Костер развели, лишь когда «Аконкагуа» окончательно скрылся из вида. Из грузового отсека Щелкуна достали два огромных потасканных одеяла, которые, судя по количеству заплат да и общему внешнему виду, были ровесниками самого био. Одним, недолго думая, укрыли Вадима, чтоб за ночь не замерз. Отвязывать от био маркитанта, к слову, не стали, чтоб не доставлял лишних хлопот – так и остался он на загривке у «Рекса», несмотря на протестующее ворчание.
Второе же одеяло Игорь отнес к костру, где уже возился нейромант. Первым делом Громобой выпил почти всю бутыль отвара покой-травы, после чего скинул плащ и через голову стянул с себя кольчугу, затем грязный свитер болотного цвета и клетчатую рубашку – потеряв все пуговицы, нейромант не растерялся и просто сшил стык, оставив достаточно широкий ворот. Торс его, как и следовало ожидать, покрывало множество шрамов, которые, по сути, представляли собой иллюстрированную историю их обладателя: были тут шрамы постарше, давным-давно зарубцевавшиеся, были посвежей. Игорь сразу увидел пятна на груди – явно работа гигантской крысособаки, едва не похоронившей нейроманта, а заодно и шансы на спасение Захара.
Но, кроме шрамов, под грязной клетчатой рубахой скрывалось еще кое-что, сразу заинтересовавшее Игоря.
– Шестеренка? – недоуменно пробормотал он, подойдя к компаньону, дабы наклеить на синяки кусочки пластыря из коры березы-мутанта.
Громобой невольно вздрогнул и рефлекторно сжал в пальцах висящий на шее амулет.
– Ты знаешь, что это значит? – первым делом спросил нейромант.
Он заметно напрягся – даже несмотря на общее недомогание видно было, как ожесточились черты его лица.
– То, что ты из Зоны трех заводов, веришь в Великого Механика… – закатив глаза, припомнил дружинник. – Кажется, из основного все.
– Все… да не все про меня, – буркнул Громобой.
И добавил, в ответ на вопросительный взгляд Игоря:
– Я утратил веру в Великого Механика еще давным-давно.
– Поэтому ты сбежал в Москву? – догадался разведчик.
– Давай займемся моими ушибами-переломами, паренек… – сказал нейромант.
Он до сих пор не очень-то хотел распространяться о своем прошлом, несмотря на все то, через что они прошли вместе.
«А ведь мы знакомы меньше суток, – вдруг понял разведчик. – Утром я пришел в себя и впервые его увидел. И вот – вечер того же дня… Чертовски долгого и трудного, но – всего одного дня».
Захар не единожды рассказывал младшему брату, что каждый день в Зоне вмещает в себя событий больше, чем за месяц происходит в Кремле. Мир в пределах Крепости жил по заветам прошлого: казалось, Последняя Война отобрала у человечества без малого двести лет – ровно столько понадобилось, чтобы радиационный фон снизился и люди смогли перемещаться по поверхности Земли без спецзащиты. Фактически же Кремль потерял гораздо больше – в чем-то около десяти-двенадцати веков. Лишь прототипы автоматов и пистолей да те же самые роботы, ошивающиеся за крепостными стенами, напоминали о том, что прежде в ходу было оружие поэффективней, чем мечи и даже арбалеты.
