– Доброе утро, старший инспектор Чэнь.
– Это вам. – Чэнь протянул ей букет. – Вчера я так замотался в управлении, что забыл о цветах по случаю вашего приезда, когда мчался в аэропорт. Поздравляю вас с первым утром в Шанхае.
– Спасибо, цветы очень красивые.
– Я звонил вам в номер, но никто не ответил. Поэтому решил подождать вас здесь. Надеюсь, вы не возражаете.
Она не возражала. Цветы были приятной неожиданностью, но, стоя перед ним в полиэтиленовых шлепанцах, с растрепанными волосами, она испытывала раздражение от его официальной вежливости. Не такого поведения она ожидала от коллеги, и ей было далеко не безразлично его завуалированное напоминание о том, что она – всего-навсего женщина.
– Пойдемте ко мне в номер, там поговорим, – суховато предложила она.
В номере она пригласила его сесть и взяла вазу с углового столика.
– Я только поставлю цветы в воду.
– Хорошо ли вы спали? – поинтересовался Чэнь, оглядывая комнату, где царил полный беспорядок: постель не убрана, на полу валяются чулки, мятый дорожный костюм небрежно брошен на спинку стула, на столике – рассыпанные таблетки.
– Не очень, но вполне достаточно.
Она решила не смущаться беспорядком в номере и коротко объяснила:
– Извините, я торопилась забрать факс.
– Это вы должны меня извинить, мне следовало предупредить вас о своем приходе. Приношу свои извинения.
– Вы слишком любезны, товарищ старший инспектор Чэнь, – сказала она, стараясь скрыть сарказм. – Наверное, вы вчера тоже поздно легли.
– Да, вчера, когда я пришел домой, у меня состоялся очень длинный разговор с комиссаром Хуном, начальником фуцзяньской полиции. Мы обсуждали дело Вэнь. А рано утром позвонил мой помощник, следователь Юй. Оказывается, в его гостинице только один телефон, в регистратуре, а ночной дежурный после одиннадцати запирает дверь и уходит спать.
– А зачем телефон запирать?
– Видите ли, в деревнях телефон редкость, – пояснил Чэнь. – Не как в Шанхае.
– Ну а утром вы узнали что-нибудь новое?
– Да, теперь я могу вам ответить относительно задержки в выдаче Вэнь загранпаспорта.
– И в чем же дело?
– Вэнь могла бы получить паспорт уже несколько недель назад, но у нее не оказалось свидетельства о браке. Никаких официальных документов, подтверждающих ее отношения с Фэном. Дело в том, что она вышла за него замуж в 1971 году, а в то время государственные учреждения не функционировали.
– Но почему? Как такое возможно?
– Мао заклеймил большинство служащих «прихвостнями капитализма». Лю Шаоци, главу Народной республики, без суда и следствия заключили в тюрьму. Все госучреждения были закрыты. Единственной властью стали так называемые революционные комитеты.
– Я, конечно, читала о культурной революции, но такого и представить себе не могла.
– Так вот, поэтому паспортистам пришлось порыться в регистрационных книгах коммуны, на что ушло много времени. Видимо, это и послужило причиной задержки.
– Видимо, – многозначительно повторила Кэтрин, склонив голову набок. – Значит, в Китае строго соблюдаются все законы – даже в особом случае?
– Да, насколько мне известно. Кроме того, Вэнь подала заявление о выдаче паспорта только в середине февраля, а не в январе.
– Но Фэн сказал нам, что она обратилась к властям в январе, точнее, в середине января.
– А мне сказали, что в феврале. Хотя даже в этом случае вынужден признать, что процедура слишком затянулась. Здесь имеет место еще один момент. У Вэнь в Фуцзяни нет гуаньси. Это слово можно перевести как «связи» или «блат», но значение его гораздо шире. Это не только знакомые, но и вообще люди, которые способны помочь в случае необходимости.
– Так сказать, за мзду.
– Если угодно. Вероятно, у нас, как и во всем мире, колеса бюрократии вращаются очень медленно, если не подмазать кого-нибудь из бюрократов. Вот тут на сцену и выходят гуаньси. Вэнь так и не прижилась в деревне, поэтому у нее никаких гуаньси нет.
Кэтрин была поражена откровенностью Чэня. Он и не пытался приукрасить положение дел. Это показалось ей не очень типичным для представителя партийной номенклатуры.
– Да, и еще одно! Одна из соседок Вэнь утверждает, что днем шестого апреля Вэнь искал какой-то незнакомец.
– И как вы думаете, кто это мог быть?
– Нам еще предстоит установить его личность, но он определенно был не местный житель. А с вашей стороны, инспектор Рон, есть какие-нибудь новости?
– Да. Фэн действительно звонил жене пятого апреля. Мы ждем перевода записи их разговора. Как только я его получу, немедленно сообщу вам.
– В нем может находиться ключ к исчезновению Вэнь, – сказал Чэнь, бросив взгляд на наручные часы. – Простите, какие у вас планы на утро?
– Да, собственно… никаких.
– Вы позавтракали?
– Еще нет.
– Вот и прекрасно. Предлагаю хорошенько позавтракать, – сказал Чэнь. – После долгого разговора со следователем Юем я поспешил к вам, и у меня во рту даже маковой росинки не было.
– Можем поесть внизу, в ресторане, – предложила она.
– Нет, нет, и не думайте! Позвольте мне отвести вас в другое место – в настоящий китайский уголок с типично шанхайской атмосферой. Это всего в нескольких минутах ходьбы.
Кэтрин не нашла предлога отказаться от приглашения, зато сообразила, что в непринужденной обстановке будет легче обратиться к нему с просьбой принять участие в расследовании.
– Вы продолжаете меня изумлять, старший инспектор. Полицейский, поэт, переводчик, а теперь еще и гурман! – сказала она. – Хорошо, я только переоденусь.
Она быстро приняла душ, накинула белое летнее платье и расчесала волосы.
Перед выходом в коридор Чэнь протянул ей сотовый телефон:
– Это вам для удобства.
– Ого, «моторола»!
– А знаете, как его у нас называют? «Большой брат», а если телефон принадлежит женщине, то «Большая сестра». Так на современном китайском называются внезапно разбогатевшие люди.
– Интересно, почему?
– В боевиках иногда так называют главу бандитской шайки. Сейчас богачей называют «мистер Биг Бакс»; Большой Брат или Большая Сестра имеют приблизительно тот же смысл. У меня тоже есть сотовый. Так что мы с вами всегда сможем оставаться на связи.
– Значит, мы с вами – Большой Брат и Большая Сестра, которые отправляются на прогулку по Шанхаю, – улыбнулась Кэтрин.
Вдоль улицы Нанкинлу бесконечным потоком двигались автомобили. Пешеходы и велосипедисты протискивались в еле заметные просветы между ними. Водителям то и дело приходилось ударять по тормозам.
