Действительно, подумала я, умотай они вчера, когда прошел пик похмелья и яд паленой водки начал потихоньку выдавливаться организмом, подозреваемых осталось бы только трое. Хотя, собственно, почему?.. Они продолжали увлеченно переругиваться, а я замерла, осененная скорбной догадкой. Улизни Постоялов — осталось бы четверо. Улизни эти двое — осталось бы двое. Улизни те — никого бы не осталось… Неправильная какая-то математика. Не может этого быть… Что я знаю об этих двоих? Еще меньше, чем о Постоялове. В городских условиях мы с Сургачевой не общаемся, а то, что она училась со мной на одном потоке, отнюдь не причисляет ее автоматически к честной и порядочной публике. Еще меньше заслуживает доверия Игорь Марышев. Где вы видели честного работника страховой компании? Даже Сургачева порой с возмущением (по огромному секрету) рассказывает мне о махинациях компании, в которых ее муженек фигурирует отнюдь не статистом. Почему их еще не пересажали? И характер у него иезуитски скрытный. То ворчит, то молчит. То поучает всех подряд — от ее мамы до собственной тещи…
Словом, неясность полная. С трудом я от них избавилась. Убежала на кухню, заперлась и впала в тоску.
А тем временем на улице темнело. Замятному надоело слоняться по саду. Поговорив по рации, он не спеша выбрался на дорожку и проплыл мимо веранды — в сторону калитки. На мое окно не смотрел демонстративно. Не скажу, что эта передислокация меня умилила. Ладно, подумала я, к своим отправился. Подожду. Прошло десять минут, пятнадцать. Замятный не шел. Мы так не договаривались. Я подалась прочь из дома, пока не пала тьма, и на крыльце неожиданно столкнулась с Рябининой. От внезапности мы обе вскрикнули и застыли как вкопанные. Я отмерла первой.
— Фу-ты, — выдохнула я. — Ходишь тут, людей пугаешь. Чего тебе, Рита?
— Прости, — прошептала та, блестя в полутьме глазами (слезами? глазными каплями?). — Мне страшно одной, Лидочка… После этого ужасного человека в моей яме… После смерти Зои…
— А как же Красноперов? — удивилась я. — Он уже отрекся от тебя?
Рита стушевалась. Сумбурно затарахтела какую-то нескладицу, из которой я туманно уяснила, что Красноперов — это явление преходящее, он совершенно случайно забрел в ее койку, но в целом он человек приличный, хотя и отсутствует в данный момент на территории своей фазенды, она стучала мину? десять, никто не открыл.
«Подозрительно», — подумала я. Меньше всего Лидия Сергеевна Косичкина причастна к тому, что случилось в дачном поселке «Восход». Но самым паскудным образом к ней, точно в Рим, стекаются все следы. Она слышит стоны, она видит людей, похожих на привидения, она натыкается на трупы — и вместе с тем она остается особой, наиболее не посвященной в суть явлений, проще говоря, ни хрена-то она не знает. Но к ней упорно продолжают вести следы. К ней тянутся люди, как будто болтовней для отвода глаз, надуманными и реальными проблемами пытаются из нее что-то вытянуть. Интересно — что?
И почему? Не упустила ли я в суматохе особо важную деталь — пусть с виду незначительную, но ужасно любопытную?
А ведь была деталь! Была… Очень любопытная. Но я ее наглухо похоронила под горой эмоций и прочих впечатлений. Для возврата к ней нужно лечь и основательно подумать. Но только не уснуть.
— Даже не знаю, Ритуся, — сказала я жалобно. — Понимаешь, у меня тоже голова дикая, хотелось бы лечь и поспать, например…
Она скорбно вытянула свои пухло-влажные губки, хотела мне что-то возразить.
— Да ладно уж, проходи, — вздохнула я.
Но не успела воткнуть самовар в розетку (попутно прикидывая, как бы поизящнее ее вытурить), как чуть не заработала новый припадок.
— Антре, девоньки! — забарабанили в окно. — Выход клоуна!
Лыбящаяся физиономия Ромки Красноперова прилипла к стеклу, как шарик из липучки.
Я шарахнулась, точно от Годзиллы. Да что же это такое, господи! Ты их в дверь, они — в окно…
— Я вам денежки принес… — закудахтал Ромка. — За квартиру за январь…
Довольная собой физиономия светилась в дверном проеме. Случись у меня в руке мухобойка, от души бы врезала.
— На комод положь и выметайся, — сухо сказала я. — И Риту с собой возьми, она очень по тебе соскучилась.
— И я соскучился, — подхватил Красноперов. — Смотрю, нет нигде, дай, думаю, к Лидуньке загляну, вдруг посиделки намечаются.
— Я тоже к тебе заходила, Рома, — отмерла Рябинина. — Стучала, стучала, думала, ты уже спишь…
— Или милиция увезла, — произнесла я негромко.
Ромка вздрогнул. Как-то по-птичьи приподнял плечи и вмиг сделал другое лицо. Чересчур серьезное, чтобы оставлять его без внимания. Я отдала должное увиденному. Но он быстро сообразил, что я шучу, и опять сделался дурак дураком. Серьезными оставил только глаза.
— А я, девчата, на прогулку выходил. Погода сегодня — загляденье. На Садовой братаны гудят, музон конкретный лабает на два квартала. Но из ареала не выходят, сознательные… Не хотите променад, а?
— Вы топайте, топайте, — разрешила я, вынимая вилку незакипевшего самовара из розетки. Намек толще некуда. Невольно возбужденная явлением Красноперова, Рита заторопилась на крыльцо. Ромка продолжал меня разглядывать, словно ожидая вопроса. Дождался.
— У тебя есть мнение по случившемуся? — спросила я.
Ромка с готовностью кивнул:
— Есть. Не знаю, отчего происходят убийства, не вижу связи между милиционером и Зойкой, но на нашей улице явно завелся киллер.
— И кто же он?
— Как — кто? — удивился Ромка. — Сколько нас в этой стороне обитает? Шестеро?
— Ну да, — прикинула я, — около того.
— Так выбирай любого. Или любую.
— Ты даже меня сюда причислил? — вздрогнула я. — И себя, любимого?
— А мы с тобой, что, несовершеннолетние? — осклабился Ромка.
Мне стало жуть как нехорошо. «А такой ли уж он не маньяк?» — подумала я.
Оргвыводы зрели и набухали. Самое время призадуматься. Но главу с названием «Воспоминания и размышления» я легко проспала. Едва коснулась подушки, как рухнула к Морфею. Мне снилось, будто кто-то пытается взломать мой замок. Одновременно мелькало лицо Варюши — надутые щеки, глаза по полтиннику, растопыренные пальцы — и зловеще-детское: «Рос-стрр-ах!.. Рос-стрррр-ах!..» Была у нее такая фишка годика в четыре — пугать меня; я верещала от страха, доставляя ей немыслимое удовольствие… Я чутко сплю — пару раз вскакивала, балансируя на грани апноэ — смертельной остановки дыхания, опять падала, проклиная ментов, устроивших мне грандиозное западло. В третий раз вскочила от звука вполне конкретного — в натуре лезут! Спрыгнула с кровати, замерла. Мамочки!.. Очень вкрадчиво, тихо, с осторожностью — хрусть-похрусть… Ошалев от страха, растормошенная, я как с горки съехала с лестницы, включила свет на кухне. Звук исходил от двери! Кто-то тихонечко корябал в замке…
