Наташа на каждую из могил поставила по два цветка желтых хризантем. Прочитала позолоченную надпись на памятнике матери:
– Заглодина Людмила Николаевна. Дед, тут ошибка. Маму звали – Лариса.
Тютин, присев на корточки, поправил венок.
– Ее настоящее имя – Людмила. Но ей оно не нравилось. И все ее звали Ларисой.
– Людмила, – задумчиво, с грустью повторила Наташа. – Дед, а почему у мамы волосы светлые, а у меня каштановые?
Сделав вид, что не расслышал вопроса, Тютин сказал, улыбнувшись:
– Твоя мама была красивая. Замечательная женщина.
– Да. Очень красивая. И добрая. Я ее всегда буду любить.
– Мы ее звали ласково – Мила. Милочка, – Тютин провел ладонью по керамике, на которой была отпечатана фотография Ларисы.
– Дедушка, а почему я не похожа на маму? – спросила Наташа с сожалением и в то же время с завистью к ее красоте.
От этого вопроса Тютин пришел в замешательство. Не думал, не ожидал, что Наташа спросит об этом и именно сейчас.
– Как не похожа? Ты? Очень похожа, – изо всех сил пытаясь быть убедительным, произнес Тютин. Наташа молчала. Не возражала, не опровергала, а только молчала. Если честно, то ей было уже и неважно, похожа она или нет, ведь родители-то умерли…
– О-о, Наташа. Нам пора, – заторопился полковник. – Надо встретиться с одним человеком. Он должен привезти тебе другой паспорт. Пойдем, милая…
Наташа пошла за ним, но тут же вернулась к могилам родителей.
– До свидания, я сегодня уезжаю, – тихо и совсем по-детски сказала она.
Тютин понимал, что когда-нибудь он будет вынужден рассказать Наташе всю правду. Хотя для нее она будет не такой уж и приятной. Удерживало одно – как она отнесется к ней. «Не наделала бы глупостей, когда узнает, чья она дочь», – предостерегал он сам себя и этим затягивал время признания.
О, если б кто-нибудь сказал, упредил его, что все так получится. Может быть, и сумел бы капитан Тютин многое изменить.
После неудачных родов Лариса узнала, что детей у нее больше не будет. Проплакав дня три в безутешном горе, решила удочерить девочку, которую одна мамаша сдала в детдом в Бирюлеве.
– Девочка такая хорошенькая, – нахваливала ее завдетдомом.
Лариса пообещала ее отблагодарить.
– Я заберу ее. У меня дочка родилась мертвой. Мы с мужем хотели назвать ее Наташей, – сказала Лариса заведующей.
– Ничего страшного. Имя переписать недолго, – со знанием дела как бы заметила заведующая. Она была женщиной обходительной.
Взявшись за оформление всех официальных бумаг, Тютин ужаснулся. «Наизова! Надежда! Уж не дочь ли она того Наизова?» Проверил. Девочка оказалась дочерью человека, которого он отправил под вышку. И что-то будто надломилось в душе у капитана Тютина. Пытался уговорить Ларису взять другого ребенка. Но дочь не поддалась на уговоры.
«Ну, ладно, – думал Тютин, увидев первый раз девочку. – Дети не отвечают за родителей. А девчушка и в самом деле хорошенькая». Ему не составило труда кое-что исправить в документах, на случай, если кто-то из дружков Наизова захочет отыскать ее. И все получилось как нельзя лучше. Так в семье Тютиных появилась внучка.
Старик Наизов был вне себя от ярости. Почти все время он теперь проводил в темной комнате с зашторенными окнами, в своем загородном доме. После ожога глаз он почти ничего не видел. Особенно не выносил яркого света, поэтому в его комнате обычно горели одна или две тонких свечи.
Вор сидел в деревянном резном кресле и слеповатыми глазами вглядывался в высокого горбоносого парня.
– Трех верных друзей я потерял из-за этого мента.
Горбоносый покорно слушал, не перебивая вора.
– Поезжайте с Мордвином. Выследите все и привезите мне его внучку.
– Хорошо. – Горбоносый почтительно поклонился.
– Вот ее фотография. Царствие небесное Баеву, перед смертью передал. И ее, и фотографию этого полковника Тютина… – Старик провел рукой по столу, и горбоносый увидел еще одну фотку. На ней была молодая женщина с длинными вьющимися волосами, чернобровая красавица. Внучка мента как две капли была похожа на эту женщину. И горбоносый подивился такому сходству, но расспрашивать вора не решился.
С напарником по кличке Мордвин они на «девятке» поехали к дачному поселку и полдня околачивались на берегу озера, будто отдыхающие. Вдруг внучка мента придет купаться. И дорога отсюда хорошо видна. Кто въезжает в поселок, кто выезжает – не проскочат. И пока Мордвин резвился в воде с малолетками, бессовестно лапая их, горбоносый следил за дорогой. Увидел белую «шестерку», а в ней мента, капитана. «Наверняка едет к полковнику», – подумал горбоносый и крикнул Мордвину:
– Толик, вылезай! Нам пора ехать!
Они отогнали «девятку» в лесок, чтобы с дороги было не видно.
На сборы Наташе времени потребовалось немного. В общем-то все из одежды уже было готово, оставалось только уложить в дорожную сумку.
Тютин достал из загашника три тысячи долларов.
– На, убери подальше. В Вологде они тебе пригодятся…
А к воротам подъехала белая машина и посигналила три раза.
Тютин взглянул для верности на часы. Было без трех минут шесть.
– Это Ершов. Тебе пора, Наташа. – Он взял сумку внучки и шагнул к двери.
– Да. Пора, – вздохнув, проговорила Наташа, оглядев свою комнату. Беспорядок был в ней страшный. Наташа этого не любила, но прибираться уже было некогда.
– Я все уберу, – пообещал Тютин. – Езжай и ни о чем не думай.
Наташа попросила:
– А знаешь что, не надо. Не трожь ничего. Пусть все будет так. Ладно? Ведь это моя комната.
– Конечно, твоя.
– Ну вот. Пусть все так и останется. А я вернусь и сама все уберу. Ладно?
– Ладно. А сейчас пошли. Пора, – торопил Тютин.
Ершов посигналил еще, заставляя их поспешить. Дорога не близкая.
– Ну, все, я пошла. Ты не скучай без меня. И не забывай поливать цветы. Ладно?
– Ладно, Наташа. Езжайте, – сказал Тютин, когда Наташа села в машину.
Полковник долго смотрел машине вслед. На душе было неспокойно.
Они не отъехали от поселка и пяти километров, когда Наташа обратила внимание на «девятку» цвета мокрого асфальта. И сразу как-то стало тревожно. Она оглянулась. «Девятка» неотступно следовала за ними.
«Кто это? Да нет, это просто машина», – пыталась она себя успокоить, но все-таки было странно, что эта машина едет за ними.
Капитан Ершов был спокоен. Его мужественное лицо располагало. Он улыбнулся Наташе, подмигнул.
– Чего приуныла, Наталья? Не горюй.
