Нырнув в лючок, Рогов скрючился в три погибели – низ от верха отделяло расстояние в метр, не больше. Вдалеке, если смотреть по левому борту, горел одинокий фонарь, мелькала чья-то тень, и Рогов, придерживая бутылку за пазухой, пополз в ту сторону.
– Притащил свою отраву? – пробурчал бригадир. – Ладно, сгодится на черный день…
Забрав бутылку со спиртом, он сунул его в облезлый рундук. Рядом валялись два бушлата и стоял ящик с инструментами – Палыч, похоже, занимался обустройством «логова». Он усадил гостя на один из бушлатов, после чего достал «Столичную»:
– Мы, считай, еще на берегу. Вот когда нормальная выпивка кончится, можно и «шило» потреблять…
Когда бутылку ополовинили, Рогов начал привыкать к скрюченному положению и свету фонаря. Было что-то мудрое в решении опытного работяги сгинуть с глаз долой. Там, наверху, мельтешили итээры, нес службу экипаж, отдавало распоряжения начальство, а тут тишь да гладь, только слышно, как дюралевый корпус обтекает вода. Если же учесть, что Палыч еще и нахваливал гостя…
– Насмотрелся я на вашего брата, – говорил бригадир, закусывая воблой. – И кандидатов, и докторов видал, только для меня ваши звания – тьфу! Я за милю чую, на что человек способен. В тебе вот хватка есть, я сразу понял. Ты сквозь железо видеть можешь, значит, наш человек.
Пунцовый от похвал, Рогов плескал в кружки, они выпивали, и накатывали мысли о том, чтобы плюнуть на ЭРУ (подумаешь!) и перейти руководить такими, как Палыч. Диссертация, считай, была у Рогова в кармане, только кандидатская степень меркла в сравнении с трудами рук человеческих. «Теория суха, – не раз повторял доцент Зуппе, – а древо жизни шелестит ветвями, и плевать ей на наши умозаключения».
– Скажите, Палыч… – Рогов запнулся. – А вы про белого мичмана слышали?
– Чего?!
У бригадира даже кусок воблы изо рта выпал, настолько он был встревожен.
– Нет, ничего… – забормотал Рогов. – Просто говорят про него, я думал: пугают…
Пристально на него посмотрев, Палыч отвел взгляд.
– Пугают… – проворчал. – Не буди лихо, пока оно тихо. Если уж он появится, то…
– То что?
– Жмурика жди. Или аварии. На этой посудине вроде не появлялся пока, но ходовые только начались. Да и Сашку Митина уже прихлопнуло, стропаля нашего. Слышал об этом?
– Видел, когда начинал работу…
– Значит, где-то поблизости чертов мичман. Говорят, его самого в свое время за борт смыло – во время таких же испытаний. И теперь он предупреждает, мол, что-то случится! А может, к себе забирает – хрен их разберешь, мертвяков…
Зависла долгая пауза.
– Сами-то верите в эту байку? – выдавил Рогов. – Ну, видеть его приходилось?
– Мне другое приходилось видеть. – Запустив руку в рундук, Палыч извлек оттуда еще одну «Столичную». – Например, корабельных крыс размером с две таких поллитры. На крейсере «Непобедимом» водились, подлюги, оплетки кабелей жрали. Представляешь?! Им еда вообще не нужна! И вот сидишь ты, значит, ночью в пультовой, паяешь, и вдруг эта зараза серая вползает. Встанет на задние лапы, как суслик, и смотрит на тебя! А у тебя по спине мурашки бегут, потому что кажется: это вообще не живое существо, а что-то другое…
– Мутант?
– Да хрен его разберет. В общем, ничему я уже не удивляюсь: если такие крысы появляются, почему белому мичману не появиться?
Рогов с тревогой оглядел поддонную темноту:
– Здесь-то крыс нет?
– Пока нет. Тут кабели в металлических каналах проложены, возможно, крыс вообще не будет. Ладно, пошли-ка в рубку!
Когда вышли на корму, вокруг царила ночь, только мерцали вдалеке огни покинутого города. Пошатываясь, они поднялись в рубку, где на высоком стуле сидел сдаточный капитан и таращился в темноту. На его лице читалась тоска, даже вытащенная бригадиром бутылка ее не рассеяла.
– Здорово, Палыч… – пробормотал капитан, протягивая могучую ладонь. – Не могу, знаешь, привыкнуть к такой скорости. Предлагал пойти своим ходом, а они: сто двадцать децибел от движков, жилые кварталы проснутся! Не успели бы проснуться! А мы бы не тащились, как беременная корюшка, давно в Кронштадте были бы!
Он в досаде махнул рукой, едва не опрокинув расставленные стаканы. Палыч разлил водку.
– Погоди, будет тебе скорость. Только бы на Балтику выбраться… Ну, за «Кашалота»? Задницей чувствую: будут нам приключения!
Вылив водку в рот, Булыгин не стал закусывать.
– Типун тебе на язык. Эти испытания нормально пройдут, набрались уже опыта…
Они заговорили о чем-то своем. А Рогов уже перестал что-то понимать, он просто смотрел вперед, где все ярче делались огни Кронштадта. Это были огни новой жизни, манившей своей неизвестностью, что-то обещавшей, ради чего можно было отпускать бороду, воевать с крысами, встречаться с белыми мичманами…
Он не помнил, как добрался до ракетного отсека, чтобы тут же отключиться. Во сне он продолжал кружить по кораблю, двигаясь среди причудливых агрегатов, оружейных установок, и ничуть при этом не боялся. Неожиданно впереди мелькнул и скрылся за дверью белый китель. «Ага!» – сказал себе Рогов, устремляясь вслед. Китель мелькнул еще раз, потом еще, но догнать его обладателя не получалось. Еще бы, этот призрак любой корабль как свои пять пальцев знает, поди догони! И все же Рогов продолжал преследование. Они опускались все ниже, под второе дно, за которым, как ни странно, оказалось следующее дно, и так несколько раз. Наконец Рогов выбрался в просторный, будто танковый трюм, отсек; здесь-то и можно было прищучить мичмана. Но вместо него Рогов увидел восседающее в центре существо с туловищем Палыча и с головой быка. Минотавр?!
– Он самый! – заколыхалось от утробного смеха существо и протянуло бутылку «Столичной». – Пей! Но дело разумей!
– Не хочу пить… – бормотал Рогов, отступая. – Так совсем сопьешься, а мне еще систему сдавать…
– Нормально пройдет сдача системы. И вообще это не главное.
– А что же главное?
– Что? А это ты у нее спроси!
– У Аллочки?
– У какой Аллочки?! Глаза-то разуй!
Только теперь Рогов заметил женскую фигуру в углу. Стройная, в легком летнем платье, женщина отделилась от переборки и вдруг закружилась в танце. Платье раскрылось, будто зонтик, волосы разметались, из-за чего лица не было видно, только Рогову этого не требовалось.
– Узнал? – подмигнул Минотавр.
Он еще раз протянул Рогову бутылку, пожал плечами и присосался к ней сам.
– Ты, наверное, и танцевать не любишь… – проговорил, добив спиртное. – А я так не откажусь!
Молодецки вскочив, он принялся выделывать па вокруг танцующей Ларисы. Лишь она умела так грациозно и одновременно стремительно двигаться, да и стрижка была ее…
