Коваль грустно улыбнулась, вспомнив хлопотливую, заботливую Дашу, молчаливого, надежного Гену, свой дом… Уже никогда не будет все так, как прежде. Она знала, что Женька продал коттедж Малыша, а ее собственный, в «Роще», принадлежал Кольке. Бывший дом Мастифа, находившийся рядом, пустовал, однако его ни Хохол, ни племянник трогать не решились. Женька как чувствовал, что нельзя обрубать совсем уж все концы, что должно остаться что-то, связывающее их с Россией. Конечно, если бы у Марины было право выбора, то она оставила бы дом в «Парадизе», а не берлогу старого лиса, но в тот момент она никаких решений принимать не могла.
– Так что? Ты подумаешь над моим предложением? – с нажимом спросила Люся и отпила глоток из чашки. – Я ручаюсь – адвокат очень хороший, потому и дорогой.
– Дело не в деньгах, – откликнулась Марина, возвращаясь к действительности из своих воспоминаний. – Лишь бы он не отказался, узнав, с кем дело имеет.
– Ему нет разницы, с кого брать деньги. Он не гнушается ничем и никем.
Разговор перешел в деловое русло, они обсудили все детали предстоящей встречи с адвокатом, и Людмила засобиралась домой. Марина вышла в коридор вслед за ней, на звук шагов из зала появились Егор и Виктор Иванович:
– Уже уходишь, Люсенька?
– Ничего себе – «уже»! – усмехнулась Людмила, набрасывая китель. – Ночь почти! Жалко, с тобой, парень, не пообщались, – она присела на корточки перед Егоркой и взяла его за руку. – Но ведь ты еще здесь побудешь?
Мальчик кивнул, не сводя внимательного взгляда с лица новой знакомой. Такой красивой и толстой косы он еще никогда не видел, а потому спросил шепотом:
– А волосы у вас настоящие?
Людмила сначала опешила, а потом захохотала:
– Ну, ты меня в тупик загнал, ребенок! Никто не спрашивал, ты первый! Неужели ненатурально выглядит?
Егор совсем смутился и покраснел, но на помощь пришел дед:
– Ну, подумаешь, спросил! Может, он такого не видел? В Англии кос не носят, это русское…
– Просто я длинные волосы люблю, – пробормотал Егорка, исподлобья глядя на взрослых. – У мамули вон какие были…
– А ты помнишь? – удивилась Марина. – Я же в Англии все время стриженая хожу… И с длинными ты меня только маленьким видел.
– Помню! – уперся Егор. – У тебя черные волосы были, длинные-длинные, и ты в них такие шпильки вставляла – черные, с камушками… а папа их вытаскивал, когда ты домой с работы приезжала… – Сказав это, мальчик вдруг закрыл ладошками лицо и убежал в комнату, чтобы никто не видел, как он плачет. Отец всегда говорил ему – мужики не рыдают при людях…
– Что это с ним? – недоуменно спросила Люся, и Коваль пробормотала:
– Отца вспомнил… я пойду, а то он плачет… До свидания, Люся.
– Да, до свидания, – машинально отозвалась Людмила уже в спину вошедшей в комнату Марины.
Егор забился в самый угол дивана, лицом к спинке, и его тельце сотрясалось от приглушенных рыданий. Марина села рядом, молча, с силой, потянула сына на себя и взяла на руки, прижав к груди. Он уцепился за ее халат и продолжал плакать. Коваль слегка раскачивалась из стороны в сторону, не говоря ни слова, не утешая, не уговаривая. Она понимала, что это такая реакция на испытанный утром шок, организм избавляется от отрицательных эмоций, а потому не мешала Егору плакать. Он уже и сам понемногу успокаивался, вздыхал прерывисто, и наконец, рыдания совсем прекратились. Марина прикоснулась губами к его лбу и прошептала:
– Вот и все… пойдем, умоем лицо? Холодненькой водичкой, да? Идем, я тебя отнесу…
– Те-тебе не-нельзя… – выдохнул, заикаясь, Егорка, совсем как Хохол, когда Марина пыталась взять сына на руки. – Я… тяжелый…
Он слез с ее колен и взял за руку, крепко стиснув пальцы маленькой влажной ладошкой:
– Мамуля… ты мне только пообещай, что никуда не уйдешь! – Он требовательно взглянул ей в лицо все еще мокрыми глазами, и Марина кивнула:
– Конечно, нет. Куда я уйду – без тебя?
Сын кивнул и потянул ее за собой в ванную.
Виктор Иванович убирал со стола, как-то совсем уж по-стариковски сгорбив спину. На звук шагов он обернулся, и Марина отрицательно качнула головой, давая понять, что комментировать зареванное лицо внука нежелательно.
Спать они улеглись поздно, и Егор категорически отказался лечь отдельно от матери, пусть даже в той же комнате. Марина не возражала – ей и самой мысль о том, что ребенка не будет под боком, была невыносима. Они уютно устроились на большом диване в бывшей комнате Дмитрия, где ночевали всякий раз, когда раньше приезжали сюда, обнялись, и Егорка моментально уснул, вцепившись в Маринину руку. Коваль же долго лежала без сна и дума о том, где и как сейчас Женька. Конечно, Хохол сел не впервые, но Марине раньше никогда не доводилось думать об этом. Она совершенно растерялась, отвыкнув за три года решать что-то, рассчитывать только на себя. И вот снова жизнь заставляла вспоминать так хорошо забытые навыки.
…– Марина, ты зря все это затеяла. – Виктор Иванович расхаживал по кухне и пытался как-то повлиять на невозмутимо накладывающую макияж дочь. – Ты пойми, сейчас другое время, и за взятку…
– Папа, не мелькай! – попросила она, рисуя на веках аккуратные черные стрелки. – Я обо всем уже договорилась с Лаврентием Шалвовичем, никаких взяток, все по закону…
Она внимательно осмотрела лицо в небольшом зеркале, взяла тюбик туши и принялась наносить ее на ресницы уверенными взмахами щеточки. Сегодня внешность как никогда была важна для нее, как никогда ей хотелось выглядеть яркой, уверенной и независимой, чтобы и Хохол понял, что все хорошо, что все под контролем.
Людмила сдержала слово и буквально через пару дней привезла прямо домой адвоката – маленького, круглого мужчину лет пятидесяти, с головой, похожей на бильярдный шар, обрамленный седоватыми кудрями. Он поцеловал Марине руку и сразу представился, не дожидаясь, пока это сделает замешкавшаяся Люся:
– Лаврентий Шалвович Бакурия, адвокат. Вы, я так понимаю, клиентка?
– Не дай бог! – ухмыльнулась Коваль, изучающе разглядывая адвоката.
Лысина Лаврентия Шалвовича поблескивала, словно отполированная, серый в тонкую полоску костюм обтягивал выпирающий животик, а мизинец правой руки украшал золотой перстень с квадратно ограненным бриллиантом.
– Зовут вас… – вопросительно посмотрел адвокат, и Марина представилась. – Так вот, Мариночка…
– Мэриэнн, – жестко поправила Коваль, устремив на него взгляд синих глаз, и Лаврентий Шалвович почувствовал себя неуютно.
– Да, простите… Так вот, Мэриэнн, я так понял, что проблемка у нас весьма существенная – федеральный розыск, документы на другое имя, британское подданство и обвинение в разбое с убийством?
– Типа того, – кивнула она. – Вы присаживайтесь, что ж мы стоя-то разговариваем.
