Егор пристально посмотрел на нее, помолчал несколько секунд и согласился:
– Да, пора!
И шагнул к ней, взял в кулак ее волосы, собранные в хвост на затылке, запрокинул ее голову и поцеловал.
«А вот этого делать было не надо!» – запоздало подумал он, понимая, что не сможет остановиться! Ох, совсем не надо было целовать Викторию Шалую!
Он не планировал этого! Он не собирался ни целовать, ни соблазнять, ни ошеломлять ее напором! Просто хотел пресечь ее попытки убежать от всего недоговоренного и от него!
Егор даже не предполагал, что как только поцелует ее, вот так – сильно, отчаянно, по-настоящему, то уже не сможет выпустить ее из рук.
Он целовал ее и знал, что, кроме выстрела в упор, его не сможет сейчас остановить никакая сила! Ни за что!
Он все забыл и все вспомнил!
Он вспомнил, как летел в самолете и прикрывал чресла пиджачком. Но глазастая стюардесса заметила его состояние и, посматривая на него и улыбаясь, старалась почаще оказаться рядом, лишний раз предлагая напитки, решив, видимо, что это она ему так понравилась. А Егор закрывал глаза и видел перед собой Вику, как она выгибалась в его руках и кричала: «Егор!» Не шептала или тихо звала, а кричала, делая его еще более неистовым, хотя ему казалось, что это просто невозможно!
Он забыл, какая она! А теперь, целуя ее, вспомнил!
Егор вспомнил, как она смотрела ему в глаза и отдавалась вся, без остатка, как будто он был единственным человеком на земле! И нет больше никого, даже ее, потому что в этот момент она вся, целиком, принадлежала ему!
Он готов был проклинать весь мир, и Вику, и себя, и ту безжалостную нелепость, что развела их в разные, параллельные жизни!
Воспоминания, забытые и заново переживаемые сейчас им ощущения, чувства и злость на прошедшие годы, на Вику, которую носило черт-те где, только не в его постели и не в его жизни, смешались в невероятный, сумасшедший коктейль чувств. Через эту странную безумную смесь, обострившую его восприятие, Князев видел четко, до каждой мелочи, как высвеченную ярким прожектором, Вику, с которой он срывал одежду, как будто она горела, и себя, свои руки на ее белом теле. И их вместе, падающих на диван, не отводя взгляда друг от друга.
Он брал ее, как будто наказывал, не задумываясь, что она испытывает, а зная всем своим неистовством, что она понимает и идет за ним, не уступая ему в ярости невысказанных обвинений, в стремлении пережить вместе этот шквал эмоций и добраться туда, где они когда-то побывали вдвоем!
Он пришел в себя, отдышался и вдруг спохватился, что напугал и обидел ее. Оторвавшись от диванного подлокотника, в который упирался вспотевшим лбом, Егор попытался что-то сказать, объяснить, извиниться, наконец, но, заглянув в ее фиалковые, ставшие более темными от страсти глаза, не смог произнести ни слова.
Он вдруг абсолютно отчетливо понял, что сейчас может заплакать.
Вот так просто! От переполнявших чувств и пережитого только что потрясения.
Егор постарался объяснить ей без слов, нежно целуя. Успокаивающе поглаживая, заглядывая в глаза, но новая волна ощущений накрыла его, переплавляя нежность в страсть!
И все повторилось, и было так же, и совсем по-другому!
Егор встал с дивана и, не пытаясь стыдливо прикрыться, голым прошел в кухню, налил воды из-под крана и выпил. Жадно. Залпом.
– Пить хочешь? – громко спросил он у Вики.
Ответа не последовало. С того момента, как он поцеловал ее, они вообще не сказали ни слова, и сейчас его голос странно прозвучал в тишине дома, удивив своей громкой неуместностью. Князев налил в стакан воды и вернулся в гостиную.
Она спала.
Егор усмехнулся. Он ожидал чего угодно – упреков, обвинений, попыток сделать вид, будто ничего особенного не случилось, даже слез. Лучше бы, конечно, потрясенного удивления. Потрясенно восторженного, совсем бы замечательно для мужского эго.
Но она спала! Невероятная женщина!
Он сел на пол, прямо на кучу сброшенных ими в спешке вещей и стал рассматривать спящую.
«Второй раз она врывается в мою жизнь и переворачивает ее с ног на голову, заставляет переживать что-то невероятное!»
Егор отпил воды и вдруг с ощущением какой-то тянущей, щемящей тоски осознал, что в его жизни ничего, кроме работы, и нет, да и самой жизни-то и нет!
Женщины, которые прошли через его постель и жизнь за эти годы, никогда не затрагивали внутри него то особенное, что заставляет звенеть, желать большего единения, откровенности, полноты жизни, что ли. Что настоящие сильные чувства он испытывает только работая. Он забыл, что есть еще и другая жизнь с ревностью, с обидами, смехом, счастьем, с любовью и массой переживаний, связанных с ней.
И еще: он очень давно забыл, что можно испытывать такое потрясение, когда занимаешься любовью! Так отдавать и так брать! Так!
«Очень давно, – подумал он. – Четыре года, девять месяцев и, сегодня уже, одиннадцать дней назад!»
Егор рассмеялся. Он смеялся над собой, над своей глупостью, над попытками убежать от того, что само пришло и дает второй, а может, и единственный шанс и что он так старался не пустить, сохранив привычную, серую стерильность своей жизни и застаревшую, как ему казалось, праведную обиду.
«Какая, на хрен, дверь за железным засовом?! Какая может быть Света и все бабы, вместе взятые?! Бред!»
Вика открыла глаза и посмотрела на Егора.
– Я уснула? – удивилась она.
– Наверное, ты устала! – усмехнулся Егор и протянул ей стакан. – Хочешь пить?
Она кивнула, села на диване, прикрыв грудь пледом, взяла стакан и с удовольствием выпила воды.
– Вика…
Она не дала ему договорить.
– Вот теперь нам точно пора ехать!
– Понятно! Разговаривать не хочешь!
– Нет! – категорично ответила она.
– Значит, будем делать вид, будто ничего не произошло?
Она отдала ему стакан, встала с дивана, обернула вокруг себя плед, закрепив на груди, и, обойдя сидящего на полу Егора, пошла к лестнице, по дороге спокойно объяснив:
– А ничего и не произошло!
– Ну да, конечно! – усмехнулся Егор. – Тебе осталось только самой в это поверить и в то, что я дам тебе сбежать!
«Дура! Идиотка! Сексуально озабоченная корова! Как я могла?!»
Вика выехала на шоссе и, выждав пятнадцать минут после того, как отъехала машина Егора, двинулась следом в сторону Москвы.
Она злилась на себя ужасно и ругала последними словами.
Как это случилось?! Как она могла это допустить?!
И зачем? Это никому не нужно, ни ей, ни тем более ему! Ну ему-то, наверное, и нужно, как любому нормальному мужику – подвернулся секс, чего бы не взять!
