– А в чем?
– Вот в чем, – Александра собрала пальцы обеих рук в щепоти и потрясла ими возле своей переносицы. – Видите вот это?
– А что там?
– Там, уважаемая, морщины! Это возраст! Вам этого пока не понять, но поверьте, эта дрянь не за горами!
– Которая? – Наталья поежилась под ее проницательным взглядом, женщина словно внутрь ей заглядывала, будто все в душе ее как с листа читала.
– Старость! И не биологическая, что такое сорок? Сорок пять – это же не так много, правда? А физиономическая старость! Когда наша плоть начинает дряхлеть… И вот господин Кагоров из непонятно какой блажи как меня возжелал, так от меня и отказался, стоило ему тут отыскать парочку хорошеньких молоденьких ножек, которые легко можно раздвинуть, извините уж меня за такую прозу жизни! И жена его, упокой, господи, ее ангельскую душу, была тут совершенно ни при чем. Просто, когда он вошел с ней и мой супруг начал нас друг другу представлять, он уже ее заметил.
– Кого?
– Ну, эту молоденькую лихоманку, которая под руку с юным наркоманом тут хихикали. Хороша, сказать нечего! И мало того, что внешне хороша, в ней еще есть что-то такое… Что-то изнутри пышет, чего не понять ни за что, а покоя лишишься. Так ведь?
– Не знаю.
Наталью ее философские рассуждения окончательно расстроили. Неужели через несколько лет она станет так же убиваться по поводу своей подступающей старости, которая накроет ее морщинами и климаксом? Неужели станет завидовать безмятежной юности, когда всяк входящий, обежав тебя взглядом, выберет только ее?
– А я знаю, уважаемая, о чем говорю, – заверила ее Заболотнева, доставая холеными пальцами очередную сигаретку. – Так вот, наш Кагоров, как только вошел, сразу впился глазищами в эту девчонку, и потом возле нее только и вился. А когда его жена начала тут из ревности ли, из блажи какой великосветской фортели вытворять, он с этой девчонкой под лестницу улизнул.
– В смысле?! В каком смысле под лестницу? А что там?
– А там у нас тихое укромное местечко. – Александра утробно хохотнула. – У меня садовника в свое время молодого не было, а то с ним только там и уединяйся. Это же мой дом, я знаю в нем каждую щель, и знаю, что говорю. Там тебя никто врасплох не застанет, сама раньше увидишь. А тебя при этом никто. Вот он эту девчонку туда и увлек. Зачем ему я-то?
– То есть вы хотите сказать, что господин Кагоров пренебрег знакомством с вами?…
– Нет, почему же, он познакомился, поулыбался вежливо, а потом слинял, – перебила ее Заболотнева. – Сначала все пристойно было, а потом, как выпили раз, другой, третий, и понеслось. Кто под лестницу, кто куда.
– А вы где были в это время?
– Я? – она повернулась к окну, где пустовало теперь кресло, и потыкала в его сторону сигаретой. – Я там вон сидела. И с сарказмом умилялась вакханалии, которая здесь разворачивалась.
– А можно подробнее?
– Мне не жалко, – пожала оголенными плечами, несколько тяжеловатыми для такого фасона платья, госпожа Заболотнева. – Когда мы только за стол усаживались, все просто мармеладные были. Друг с другом воркуют, пылинки с лацканов и ушей сдувают. Я-то была на тот момент одна, сами понимаете, внимание никем не занято, сиди и наблюдай. Я и наблюдала. Семейная парочка напротив меня сидела: он – Сергей, солидный, с хорошими корнями, образованием и будущим великолепным. Она – Надька, без роду и племени, без гроша за душой, выскочка, не знаю, откуда, но такая вся из себя гордая. Такая… Одним словом, молодость, что тут поделаешь! Так вот, они напротив. От умиления сопли пустишь, честное слово! Сюси, пуси, через слово милый, милая, дорогой, любимая. Думаю, беременная она. Он ей пару раз ладонь на живот клал и затаивался, как если бы слушал. А она лыбилась при этом так, как могут улыбаться только беременные бабы!
– А у вас с Виктором Ивановичем дети есть? – не удержалась от вопроса Наталья.
– При чем тут мы-то?! Нет у меня детей, да теперь уже и не будет. Годы… Ладно, о чем я? Ах да, думаю, этот Серега любит свою Надежду, очень любит. И ревнует ее, как черт!
– Она дала повод?
– Да не то чтобы повод, но… Был медленный танец. И эта молоденькая нахалка, которой я обязана тем, что Кагоров от меня уплыл, пригласила на танец свою подружку, с ней Витька мой теперь спит. Ох они и покривлялись. Им орут, аплодируют. Витька мой тоже улыбался, но вижу, не по себе ему. Не очень он, знаете, лесбиянок жалует. А тут еще его пассия взялась такое вытворять… Короче, не по себе ему было. Так и надо, между прочим… О чем это я? Ах да! А когда Серегина Надежда начала с женщиной танцевать, то вообще… Я думала, он кинется на нее с кулаками.
– На кого, на жену?
– Да нет, на нее! – и Заболотнева неучтиво стряхнула пепел в сторону трупа, накрытого скатертью. – Надька-то смущалась, конечно. А покойница разошлась не на шутку! Ее-то муженек к этому моменту уже под лестницу молодую девчонку потащил, а она наверняка видела. Вот и выделывала тут! Шоу было еще то, поверьте! До поцелуев дело дошло. Бедный Серж еле сдержался, а когда танец закончился, ушел наверх. Даже с женой разговаривать не стал, хотя она и порывалась.
– А что потом? Что было потом?
– Потом?…
Александра задумчиво постучала себя костяшкой пальца по оголившейся коленке, выражение лица у нее при этом сделалось какое-то странное. Было непонятно, то ли она в самом деле пытается вспомнить, что было потом, то ли пытается мысленно отсортировать все то ненужное, о чем следователю знать совершенно не надобно. Наталья поняла ее задумчивость именно так. Но торопить с ответом не стала, терпеливо ожидая.
– Потом все как-то разом собрались здесь. И она предложила всем выпить шампанского.
– Кто она?
– Она! – палец снова указал на труп Кагоровой.
– То есть когда все вернулись… Кстати, а откуда вернулась госпожа Кагорова?
– Она вернулась с Надеждой вместе. У той глаза были на мокром месте. А Кагорова радовалась чему-то. Ну уж не тому, что ее муженек вернулся с девкой в комнату и у той помада по физиономии размазана – это точно! Может, ей позвонил кто? Может, с Надьки долг какой давний стребовала, наконец, кто же знает, что там было у них? А может, радовалась тому, что Сергей наверх ушел, а Надежда расплакалась. Все не у нее одной плохо. Сами знаете нас, женщин. Всем же важно, чтобы не у нее одной дела говенными были.
– А они ушли вдвоем?
– Да, это точно. Ушли вдвоем после танца, уже после того, как Серж наверх поднялся. И так же вдвоем вернулись. И Лилия Кагорова держала Надьку за локоть, ну или чуть ниже, но за руку держала.
– Хорошо, так что было дальше? Кагорова предложила выпить шампанского и?…
– Все как-то загалдели разом, засуетились, начали к столу подходить.
– А кто разливал?
