Он ждал, когда пройдет тошнота, и думал: сколько людей,
которых я знал, умерли этим летом… Полковник Фрилей умер! А я этого раньше
толком и не понял. Почему? И прабабушка тоже умерла. По-настоящему умерла — и
кончено. И это еще не все… (Он запнулся.) А я? Нет, они не могут убить меня!
«Да, — сказал голос внутри, — да, могут, стоит им только захотеть,
как ни брыкайся, как ни кричи, тебя просто придавят огромной ручищей, и ты
затихнешь…» Я не хочу умирать, — беззвучно закричал Дуглас. «Все равно
придется, — сказал голос внутри, — хочешь не хочешь, а придется».
Солнце за окнами кинотеатра освещало какую-то ненастоящую
улицу, ненастоящие дома, и люди двигались так медленно, словно затонули в
ослепительных тяжелых волнах чистого горящего газа, и Дуглас думал: никуда не
денешься, пора, надо идти домой и дописать в блокноте последнюю строчку:
КОГДА-НИБУДЬ Я, ДУГЛАС СПОЛДИНГ, ТОЖЕ ДОЛЖЕН УМЕРЕТЬ…
Минут десять он все никак не мог решиться пересечь улицу;
потом сердце его стало биться спокойнее, и он увидел Галерею и на обычном
месте, в прохладной пыльной тени, странную восковую колдунью, и под пальцами у
нее — людские судьбы. Проезжавшая машина бросила на Галерею сноп лучей,
метнулись тени, и Дугласу показалось, что восковая кукла быстрым кивком позвала
его.
И он повиновался, и через пять минут вышел оттуда,
уверенный, что теперь-то уж с ним ничего не может случиться. И, конечно, надо
показать ее Тому.
— Она совсем как живая, — сказал Том.
— Она и есть живая. Вот смотри.
Он сунул в щель монетку.
Ничего не произошло.
Дуглас окликнул через всю Галерею ее владельца, мистера
Мрака; тот сидел на ящике, в каких развозят бутылки с содовой, и, запрокинув
голову, тянул из полупустой бутылки золотисто-коричневую жидкость.
— Эй! — закричал Дуглас. — С колдуньей что-то
неладно!
Мистер Мрак подошел, шаркая ногами; глаза его были
полузакрыты, он шумно, прерывисто дышал.
— И с тираном неладно, и с панорамой, и «Электрический
стул за грош» тоже разладился, — пожаловался он и стукнул кулаком по стеклянному
ящику.
— Эй ты! Давай работай! Колдунья не шелохнулась.
— Мне один ремонт каждый месяц стоит больше, чем на ней
выручишь.
Мистер Мрак сунул руку за ящик, вытащил объявление «Не
работает» и повесил его прямо на лицо гадалки.
— Что ж, не с одной с ней неладно. И со мной неладно, и
с вами, и с городом неладно, и во всей стране, и во всем мире. К черту
тебя! — Он погрозил колдунье кулаком. — На свалку тебя, слышишь? На
свалку! На лом!
Тяжело волоча ноги, он побрел прочь, грузно опустился на
свой ящик и принялся ощупывать монетки в кармане фартука, точно у него болел
живот.
— Неужели она испортилась… Этого просто не может
быть, — прошептал потрясенный Дуглас.
— Она уже старая, — сказал Том. — Дедушка
говорит, она стояла тут, когда он был еще мальчишкой, и даже раньше. Надо же ей
когда-нибудь окочуриться…
— Ну, пожалуйста, — молил Дуглас. —
Пожалуйста, погадай еще один только разочек, пускай Том посмотрит!
Он потихоньку сунул в щель монетку.
— Пожалуйста!
Мальчики прижались к стеклу, от их дыханья оно затуманилось.
Где-то в самой глубине ящика зашуршало, зажужжало…
Колдунья медленно подняла голову, поглядела на мальчиков
так, что у них кровь застыла в жилах, и рука ее заметалась над картами, то
вдруг повисая над одной из них, то вновь срываясь — вправо, влево. Вот она
наклонила голову, одна рука дернулась и замерла, а другая судорожно
задвигалась, чертя что-то на карте; она писала, останавливалась и вновь писала,
а машину трясло, как в лихорадке. Наконец машина содрогнулась так, что
задребезжал стеклянный ящик, и вторая рука тоже застыла. Колдунья низко
опустила голову, неживые черты ее словно исказила странная горестная гримаса.
Потом механизм точно ахнул, скользнуло какое-то колесико, и в подставленные
ладони Дугласа скатилась крошечная гадальная карта.
— Она ожила! Она опять действует!
— Дуг, а что там, на карте?
— То же самое, что она написала мне в субботу. Слушай!
И Дуглас прочитал:
Гоп-ля-ля! Тру-ля-ля!
Только дурак хочет умереть!
То ли дело плясать и петь!
Когда звучит погребальный звон,
Пой и пляши, дурные мысли — вон!
Пусть воет буря,
Дрожит земля,
Пляши и пой,
Тру-ля-ля, гоп-ля-ля!
— И больше ничего? — спросил Том.
— Еще в конце есть: «Предсказание: долгая и веселая
жизнь».
— Вот это уже похоже на дело! А мне она погадает? И Том
сунул в щель монетку. Колдунья содрогнулась. В ладони мальчика упала карта.
— Кто добежит последним, тот колдуньин хвост, —
спокойно заявил Том.
Они вихрем помчались прочь — мистер Мрак только ахнул и
стиснул в одном кулаке сорок пять медных монеток, в другом — тридцать шесть.
На улице при неверном свете фонаря они сделали ужасное
открытие.
Карта была пуста.
— Этого не может быть!
— Да ты не волнуйся, Дуг. Ну, обыкновенная пустая
карта, мы потеряли всего одно пенни — подумаешь, беда какая!
— Это вовсе не обыкновенная пустая карта, и мне не
денег жалко, не в том дело: тут вопрос жизни и смерти.
Под дрожащими лучами фонаря Дуглас разглядывал карту, вертел
ее и так и эдак, будто надеясь, что на ней появится хоть одно словечко; он был
очень бледен.
— У нее кончились чернила.
— У нее никогда не кончаются чернила!
Дуглас посмотрел через окно на мистера Мрака — тот допивал
свою бутылку и отчаянно ругался, даже не подозревая, какой он счастливый, что
живет здесь, в этой Галерее. Только бы теперь Галерея тоже не развалилась,
думал Дуглас. И без того в жизни все плохо — друзья исчезают, людей убивают и
хоронят, так уж пусть хоть волшебная Галерея останется!.. Только бы она
осталась как есть!
