– Вы думаете, что ее планы на Рождество прежде были как-то связаны с вами?
– Теперь вы подозреваете меня в нарциссизме?
– Я вижу в своем будущем новый навесной лодочный мотор, – пошутил Флёри. – Продолжайте, старший инспектор.
Но на этот раз Гамаш не улыбнулся. Он подался вперед:
– Что-то происходит. Я знаю, просто не могу доказать. Пока. В Квебекской полиции процветает коррупция, но дело не только в этом. Я думаю, за такими делами стоит один из старших офицеров.
На доктора Флёри слова Гамаша не произвели впечатления. Он остался невозмутимым.
– Вы все время говорите «я думаю», – сказал психотерапевт. – Но рациональны ли ваши опасения?
– Это не опасения, – возразил Гамаш.
– Но и не факты.
Гамаш молчал, видимо подыскивая слова, которые убедили бы собеседника.
– Вы опять о том слитом видео? Вы же знаете, что проводилось официальное расследование, – сказал доктор Флёри. – Вы должны принять их выводы и забыть ту историю.
– Двигаться дальше? – Гамаш услышал в своем голосе намек на обиду, слабое недовольство.
– Вы не можете контролировать такие вещи, Арман, – терпеливо напомнил ему доктор.
– Я говорю не о контроле, а об ответственности. О необходимости занять позицию.
– Рыцарь в белых доспехах? Главное – знать, атакуете ли вы реального противника или ветряную мельницу.
Старший инспектор Гамаш пристально посмотрел на Флёри, потом резко вдохнул, словно от неожиданной боли. Он уронил голову на руки и закрыл лицо. Принялся массировать лоб, ощущая пальцами грубый шрам.
Наконец Гамаш поднял голову и встретил взгляд терпеливых и добрых глаз.
«Боже мой, – подумал Гамаш. – Он ведь мне сочувствует».
– Я ничего не выдумываю, – упрямо сказал он. – Что-то происходит.
– Что?
– Не знаю, – признался старший инспектор, понимая, как неубедительно звучат его слова. – Но это происходит на самом верху. Среди высших чинов.
– И они же, как вы считаете, взломали мои файлы и похитили вашу историю болезни?
В голосе доктора прозвучали покровительственные нотки.
– Не только мою, – ответил Гамаш. – Они похитили файлы всех участников рейда. Всех тех, кто обращался к вам за помощью, кто рассказал вам все о себе. О своих страхах, опасениях. О том, чего они хотят от жизни. О том, что для них важно. О дорожной карте в их головах.
Голос его становился громче, напористее. Правая рука начала дрожать, и он ухватил ее левой и сжал.
– К вам приходил Жан Ги Бовуар. Он сидел на том месте, где сейчас сижу я, и открывал вам душу. Он не хотел, но я приказал ему. Заставил его. А теперь они все знают о нем. Знают, как проникнуть ему в голову, под кожу. Они натравили его на меня.
Тон Гамаша сменился на умоляющий. Он просил психотерапевта поверить ему. Просил хоть одного человека поверить ему.
– Значит, вы по-прежнему считаете, что мой компьютер взломали? – Обычно ровный голос Флёри дрогнул. – Если вы и в самом деле так считаете, Арман, то почему вы здесь?
Это заставило Гамаша замолчать. Они уставились друг на друга.
– Потому что больше мне не с кем поговорить, – сказал наконец старший инспектор почти шепотом. – Я не могу говорить с женой, с коллегами. Не могу сказать об этом друзьям – не хочу их втягивать. Я мог бы сказать Лакост. У меня было искушение. Но у нее семья…
Его голос смолк.
– А в прошлом, когда дела шли плохо, с кем вы говорили?
– С Жаном Ги, – прозвучало еле слышно.
– Теперь вы один.
Гамаш кивнул.
– Я не возражаю. Мне так даже предпочтительнее, – произнес он покорно.
– Арман, вы должны мне верить, когда я говорю, что мои файлы никто не похищал. Они в полной безопасности. Никто, кроме меня, не знает, о чем мы беседовали. Здесь вы в безопасности. То, что вы сейчас сказали, не выйдет за эти двери. Я вам клянусь.
Флёри продолжал оценивать взглядом человека, сидевшего перед ним. Осунувшегося, печального. Дрожащего. Вот что скрывалось под его невозмутимой наружностью.
– Вам нужна помощь, Арман.
– Мне и в самом деле нужна помощь, но не такая, как вы думаете, – сказал Гамаш, овладев собой.
– Никакой угрозы не существует, – произнес Флёри убедительным тоном. – Вы сами создали ситуацию угрозы в своей голове, чтобы объяснить то, что вы не хотите видеть или признать.
– Мой отдел разгромлен, – сказал Гамаш, снова вспыхнув от возмущения. – Наверное, это у меня воображение разыгралось. Я создавал его годами, принимал отвергнутых другими отделами агентов и делал из них первоклассных следователей, лучших в стране. Теперь они ушли. Вероятно, это все мне кажется.
– Может быть, вы сами виноваты в том, что они ушли? – тихо предположил Флёри.
Гамаш изумленно посмотрел на доктора:
– Вот этого он и добивается – создать у всех такое впечатление.
– Кто «он»?
– Сильв… – Гамаш осекся на полуслове и уставился в окно, пытаясь взять себя в руки.
– Почему вы пришли ко мне, Арман? Чего вы хотите от меня?
– Я пришел не ради себя.
Доктор Флёри кивнул:
– Это очевидно.
– Мне нужно знать, по-прежнему ли вы наблюдаете Жана Ги Бовуара.
– Я не могу вам сказать.
– Это вовсе не вежливая просьба.
– Тот день на фабрике… – начал доктор Флёри, но Гамаш прервал его:
– К тому дню это не имеет никакого отношения.
– Нет, имеет, – возразил доктор, больше не стараясь скрыть нетерпение. – Вы почувствовали, что потеряли контроль, и ваши агенты погибли.
– Я знаю, что случилось, мне не нужно напоминать.
– Но вам нужно напомнить, что это была не ваша вина, – парировал доктор. – Однако вы не желаете этого понимать. Проявляете упрямство и самонадеянность, тогда как вам нужно просто принять случившееся. У инспектора Бовуара собственная жизнь.
– Им манипулируют, – возразил Гамаш.
– Тот же самый старший офицер?
– Прекратите говорить со мной покровительственным тоном. Я тоже из старших офицеров, у меня за спиной десятилетия следовательской работы. Я не какой-то психопат, несущий бред. Мне необходимо знать, посещает ли вас Жан Ги Бовуар. И мне нужно видеть его файлы. Я должен знать, что он вам говорит.
– Послушайте, – произнес доктор, еле сдерживаясь. Он пытался успокоиться, говорить рассудительно, но у него плохо получалось. – Вы должны позволить Жану Ги Бовуару жить его собственной жизнью. Защитить его вы не можете. Он идет своим путем, а вы – своим.
