— Помнишь ее дедулю?
Графа передернуло.
— Как думаешь, он останется в стороне, когда узнает о положении своей внучки? Он вполне способен найти закон, которому лет триста, и заставить вас по суду его исполнить. Признать ребенка или, того хуже, жениться.
— Никакой суд не примет его доказательства. Это чушь!
— В моем мире целая страна имеет кучу тупых законов, которые действуют. Так что, Иден, держи штаны застегнутыми и держись от Марты подальше, — от души посоветовала я графчику.
А потом с надеждой обратилась к графу:
— Может, уволить ее?
Джонатан так на меня посмотрел…
— Лада, вот иногда ты говоришь умные вещи. Но иногда… За что я ее уволю? Да я гарантирую, что после увольнения она оденется, как ты, смоет макияж и с видом невинной овечки пойдет по газетам и обществам по защите прав женщин. Мол, мерзавец Эверо ее соблазнил, а когда нашел новую игрушку, — кивок в мою сторону, — уволил. А ведь эта работа — ее единственное средство к существованию, а у нее на иждивении больной дедушка. Знаешь, что со мной сделает пресса?
— Выступи с ответной речью, — пожав плечами, я вернулась к чаю. — У нас такое постоянно. Одна корчит из себя жертву, второй доказывает, что жертва — он, а она коварная соблазнительница.
— Лада, не будь наивной. Я старше и выше по статусу. Никто не поверит, что все было добровольно и инициатива исходила от нее. В глазах людей я буду мерзавцем, использовавшим свое положение, чтобы уложить бедняжку в койку.
— Моника Левински, дубль два.
— Что?
— Да это я так, о своем мире вспомнила.
Джонатан встал, не глядя, кинул на стол несколько монет и протянул мне руку.
— Обед окончен. Пошли работать. А ты, — он ткнул пальцем в сторону сына, — даже на сто метров не приближайся к этой пиявке. Узнаю — пойдешь доучиваться в военную Академию. Будешь тогда не с девушками кувыркаться, а от пола отжиматься.
Он взял меня под локоть и потащил к выходу, на ходу забрав с вешалки верхнюю одежду.
Всю дорогу граф крыл Марту последними словами, «овца» и «тварь» там были самыми цензурными. Наконец мне удалось вырвать руку и остановиться. Он по инерции сделал два шага, но, ощутив отсутствие сопротивления, гневно обернулся. Я встала, что называется, в позу:
— Знаешь, мне надоело это слушать. Если она такая-сякая, почему ты на нее польстился?
— Думал через нее к ректору подобраться.
— Так она секретарша декана.
— А с тобой был дохлый номер.
— Когда это ты ко мне подкатывал?
— Когда я в первый раз пришел к Каралю! Я с порога тебе улыбнулся!
— И что?
— Вот именно! А Марта повелась.
Рука-лицо. То ли у Эверо кобелиная сущность, то ли у Марты, ну, вы поняли. Во всяком случае, эти инь и ян нашли друг друга, а тут влезла какая-то хрень в моем лице.
После обеда работа не задалась. Граф срывался по поводу и без, орал так, что у меня появились мысли воспользоваться пустырничком.
— Лада! Где договоры на целевое обучение? — прокричали из кабинета.
Я сунулась в сейф. Их там не оказалось. Я перерыла все еще раз. Да где же они?
— Лада! — раздалось над самым ухом. — Ты чего копаешься? Где договоры, я спрашиваю?
Не переставая все проверять, я ответила, что их нет.
— Как нет? Ты при мне их в сейф убирала! Или у нас там моль-договороед завелась?
— Скорее, крыса. Я положила их в сейф и ушла на обед. Вы уходили вместе со мной.
— Ты намекаешь, что их украли? Ключи только у меня и у тебя!
Я шустро достала связку ключей, пересчитала.
— Мои на месте. А твои?
Граф извлек из кармана пиджака свой экземпляр.
— Вот он. — Он присмотрелся. — А что это за налет?
Я взяла ключ. Что за ерунда? Но абсолютно точно, ключ пах мылом.
— С него делали дубликат.
— И кто?
— Тот, у кого, помимо нас, мог быть допуск в этот кабинет. Я бы поставила на Марту. Ей было бы проще всего это провернуть. Она близко к твоему телу и, соответственно, пиджаку подобралась.
— Какой смысл?
— Дискредитировать меня в твоих глазах.
Ну да. Я, по ее мнению, увела у нее перспективную партию. Естественно, она не может это так оставить и начинает мстить. Граф как-то странно воодушевился после моей фразы:
— Да? Отлично. Сходи за понятыми, а я вызову своих ребят.
— Зачем?
— Расследовать кражу.
А дальше было шоу. Угадайте, кто приехал? Никола! И этому: кофе подай-принеси, «а булочку можно?», «а без мака?». Гр-р-р.
Но зато он развил бурную деятельность по своей специальности. Опросил вахтера, снял отпечатки пальцев.
— Лада, можно вашу ручку?
Я протянула свою любимую, с орнаментом.
— Не эту.
Я дала другую.
— Да дайте вашу руку наконец!
— Так бы сразу и сказали.
Никола осмотрел мои пальцы и подозвал понятых.
— Прошу обратить внимание. Ногти не имеют следов лака. Вы их не красите?
— А смысл? Уборка квартиры убивает маникюр за десять минут. Кутикулу обработала, ногти подпилила — и достаточно.
— Значит, нет?
— Нет.
— Тогда, понятые, прошу обратить ваше внимание на эти красные полосы около ручки сейфа. Перед вами следы лака для ногтей. Нанесены недавно, поскольку находятся поверх отпечатков пальцев. Оставить их мог только вор. Есть у вас леди с красным маникюром?
Я кивнула.
— Тогда проводите меня к ней.
Мы всей толпой прошли в кабинет декана. Марта была на месте. Нашему появлению она не обрадовалась.
— Леди, добрый день, — Никола поклонился и взял руку Марты, протянутую для поцелуя. — Какой у вас замечательный маникюр. Понятые, попрошу обратить внимание на его цвет.
— А что с ним не так?
— Все отлично! Позвольте, я сделаю пару отпечатков? Хотя по закону мне ваше разрешение не требуется. Это я так, из вежливости. Не каждый день с такой красавицей общаешься.
Заговаривая Марте зубы, он снял отпечатки ее пальцев. У нас с графом их сняли заранее. А через десять минут работы с лупой Никола установил, что ее отпечатки есть на сейфе.
— Это ничего не доказывает! Я подменяла Ладу, когда она была в тюрьме!
— Да, только я после возвращения весь кабинет отмывала со спиртом. Сейф невысокий, мало ли, что на нем делали.
