Скрипач выдернул из держателей разгрузки автомат, не обычный, как у приятеля, а «Морской лев», и пули иглы устремились навстречу кружащимся серым теням.
Вода окрасилась бурыми облачками. Еще очередь, и два последних озерника устремились прочь. Но того, что «Гидра» стала меньше на двух бойцов, что двое их товарищей погибли, этого уже было не изменить.
Наверху Шквал, матерясь отчаянным злым полушепотом, натягивал гидрокостюм, пока Кощей со злыми слезами заряжал «хеклер кох», трясущимся руками втыкая снаряженные стволики в гнезда. Что происходило внизу, было непонятно, но два всплывших на поверхность мертвых озерника говорили сами за себя.
Внезапно в воде, окутанной мраком, что то зашаталось. Огромная тень надвинулась снизу. И в мелких волнах шевелилось нечто огромное, угловатое, черное, как скала.
«Не может быть…» – замер в растерянности Шквал.
Над водой вознеслась хитиновая морда гигантских размеров, нависла над водой.
Сталкеры ясно видели его фасеточные глаза числом восемь или десять, огромную пасть, исказившуюся в какой то противоестественной улыбке.
К ним пожаловал не кто иной, как дракс – собственной персоной.
* * *
Спрут ощутил, что боится. Боится по настоящему, как не боялся давно, – настоящим подлинным страхом. Как боялся первобытный волосатый предок, слыша рев пещерного льва или убегая от наводнения.
Он никогда не бравировал показным бесстрашием, но заслуженно имел репутацию человека хладнокровного и не пасовавшего перед опасностью.
И вот в его душе разом проснулся маленький слабый человечек…
Взирая из открытого люка на мечущиеся силуэты мутантов, он только что не плакал. Срок жизни его был ограничен объемом воздуха в баллонах, а озерники бывают на редкость упорны и могут не отстать от врага, пока не погибнут или их противник не отступит.
Он со злостью посмотрел на обрез. Американский дробовик мог дать шанс в схватке с сивулфом или с тем же озерником, но лишь с одиночками. А вот при встрече со стаей этих тварей человека ждет верная и мучительная смерть. Так что стоит ему себя выдать…
И, глядя вверх, он совершенно забыл о резаке. А между тем инструмент, лежавший на накренившейся палубе, медленно скользил в сторону двери, где лучилось мягким золотом «сияние».
* * *
Шквал замер, так и не застегнув ремни акваланга. Время точно остановилось, сделалось тягучим, как смола или растопленный солнцем асфальт, оно тянулось нехотя, как в кошмарном сне. А затем чудовище ушло в воду, подняв вал воды, который качнул «Зарю» точно деревяшку.
По их душу пришел подводный кошмар Новомосковского моря, одинаково хорошо чувствующий себя и на воде, и на суше. Отношение к ним было примером редчайшего единодушия. Их старательно истребляли и все сталкеры, какие имели такую возможность, и мародеры, и военные, и даже ученые, обычно бранившие вольных бродяг за то, что те убивали мутантов без нужды почем зря. Ибо драксы жрали всех людей независимо от рода занятий. Людей эти мегараки отчего то сильно не любили, словно некто их на это запрограммировал.
Урод плавно приподнялся над водой, балансируя хвостом. Огромная туша начала подниматься из воды, как всплывающая подлодка – с какой то противоестественной легкостью.
Ударило вразнобой несколько выстрелов. Лопнул один из глаз твари, и из зияющей дыры потекла желтая лимфа.
Тварюга поворачивалась неспешно, походя на танкер стотысячник. Огромное тело выгибалось, пластины панциря надвигались одна на другую с клекочущим скрежетом.
И вот тварь совсем рядом…
Многометровое тело. Панцирь головогруди с корявыми буграми. Широкие лопасти боковых ласт. Куцые гребни плавников, прижатые к бокам. Огромные жвалы. Шевелящиеся антеннки усов, каждая с бревно толщиной. «Гидры» смотрели, как медленно поднимается верхний ротовой щиток губа, расходятся зазубренные мандибулы. Челюсти задвигались быстро и ритмично, как ножи жатки или комбайна.
Каждому на борту сейчас показалось, что именно на него ринется двадцатипятитонный живой кошмар. Сталкер успел лишь ужаснуться, когда блестящие желто зеленые глаза оказались в считаных метрах…
Не прошло и пары секунд, как огромный хвост обрушился на «Зарю», буквально впечатав Мормышку в палубу и походя снеся с юта Кощея.
Сверху на него обрушилась массивная туша чудовища.
«Я уже, считай, мертв!» – промелькнула в голове мысль.
Когда монстр, поднявший новую волну, развернулся, раскрыл чудовищную пасть и ринулся на Мормышку, тот попытался увернуться, но хитиновые челюсти с легкостью сомкнулись на теле и начали рвать сталкера.
– Да сделайте же что нибудь, черт бы вас побрал! – орал из за борта Скрипач. – Да помогите же, братья, вашу мать!
Тварь приближалась. Ее движения были отточены и ловки. Ее броня – неуязвима. Пули расчертили хитин глубокими бороздами, а тварь даже не шелохнулась. Тело в пасти уже не дергалось…
– Еще стреляй! – рявкнул Шквал.
– На дракса ПТУРС нужен!
Шквал, кое что вспомнив, ринулся вниз, благодаря себя за то, что сегодня взял эту вещь с собой.
За те полминуты, пока его не было на палубе, ситуация накалилась. Жук орал матерно с кормы бота все неприличные слова, какие мог вспомнить, потрясая опустошенным автоматом в сторону дракса. Ошалевший от надвигающейся неизбежной смерти Скрипач барахтался рядом с бортом «Зари», вереща, как поросенок.
Из под панциря мутанта выдвинулось суставчатое щупальце – противоестественная нелепая конечность.
Щупальце изогнулось и подобно хлысту, занесенному для удара, нависло сверху, словно желая схватить солнце и разломать, раскрошить ненавистный нечисти сияющий диск светила. Похоже, дракс играл с жертвой, перед расправой наслаждаясь последним драматическим моментом удачной охоты.
И тогда Шквал поднял показавшийся очень легким «М 202» на плечо и выстрелил. Все четыре ракеты ушли под головогрудь, туда, где она переходила в гибкий хвост.
А потом внизу рвануло…
Ракеты взрывались не одновременно, а с секундными паузами, согласно очередности их проникновения в голову подводной твари. И каждый взрыв сотрясал тело монстра, выбрасывая кверху ошметки мяса и фонтаны крови противоестественного зеленого цвета. После третьего взрыва мимо сталкеров пролетело щупальце, похожее на какой то кожистый бамбук, усаженный жалами и присосками. А четвертый, последний взрыв выбросил во все стороны облако размолотых в фарш внутренностей.
И все…
Лишь водоворот неспешно крутится там, где вода поглотила тело ужаса Новомосковского моря, только что выплывшего навстречу своей гибели.
И тут из глубины по глазам через толщу воды резанула яркая вспышка. Как будто там, в глубине, исполинский фотограф нажал фотовспышку великанского аппарата. Или рота сварщиков врубила сварочные аппараты. Или разразилась подводная гроза.
