Не следует исключать вероятности того, что те телодвижения, которые производились господином Эрдоганом, его министерством обороны и разведкой в отношении Крыма, будут повторяться. Даже наоборот — мы наверняка еще столкнемся с проявлениями турецкой активности и на центральноазиатском направлении, и на Южном Кавказе, да боюсь, что и в ряде российских регионов. Мы не должны недооценивать противника, который будет всячески провоцировать конфликты по периметру Российской Федерации, где бы это ни было возможным. Такими болевыми точками являются, в частности, страны Средней Азии.
Посмотрим, насколько велико влияние на ситуацию в Афгано-Таджикском пограничье. Итак, 2500 километров — бывшая советско-афганская граница. Туркменская ее часть меня в данный момент мало интересует, как и 170-километровая граница с Узбекистаном — там мышь не проплывет через Аму-Дарью, ее поймают. Там, поверьте, граница на замке. Помню, когда я первый раз приехал в те края, гляжу — моряки ходят. Что такое? А это, оказывается, моряки Амударьинской пограничной флотилии. Но есть еще 1443 километра афгано-таджикской границы. И для нас этот участок много значит. Расскажу почему. Не потому, что завтра произойдет какой-то конфликт и таджикская сторона то ли справится, то ли нет. А потому, что конфликт произойдет, скорее всего, на самом опасном Горно-Бадахшанском направлении. И по схеме 1999 года — а именно эта схема будет использована — противник может оказаться в районе Ферганской долины в той части, которая принадлежит Кыргызстану. А это страна — участник ЕАЭС. И догадайтесь, куда побегут беженцы? А теперь вопрос: зачем это нам надо?
Как Турция может это использовать? Ни для кого не секрет, что национальная разведка Турции имеет колоссальное влияние на террористические группировки, как я их называю, центральноазиатского происхождения. Самый большой официальный офис «Исламского движения Узбекистана» — не какая-нибудь подпольная ячейка в Пешаваре или Вазиристане — находится в Стамбуле. А «Исламское движение Узбекистана» — одна из самых опасных группировок. Там же находится «Исламское движение Восточного Туркестана» — оно уйгурское и направлено против китайцев, но его тоже можно использовать, как вы понимаете. Кстати, и одна, и вторая группировки воюют в составе «Джебхат ан-Нусра» под Алеппо, в том числе против нас. А уж о связи с «Исламским государством» только ленивый не знает. Когда мы слышим, что на севере Афганистана, в том числе в ряде уездов Афганского Бадахшана, усилились позиции «Исламского государства» — в отряды частично входят бойцы «Исламского движения Узбекистана», частично «Союза исламского джихада» и «Исламского движения Туркестана» (не путать с «Исламским движением Восточного Туркестана»), возникает вопрос: могут ли турецкие спецслужбы использовать это против нас? Могут. Точнее, не так: не могут не использовать.
А что для этого нужно? Вы удивитесь — для этого достаточно 300–500 бойцов, которые пересекут афгано-таджикскую границу в районе Памира. А мы там вообще не представлены! 110 лет наши пограничники несли службу на Памире, и вдруг в 2005 году заставы убрали, и мы потеряли контроль над крайне важным стратегическим районом. Мы вообще много чего и откуда убрали, а теперь приходится исправлять — когда, четко по пословице, уже жареный петух клюнул куда надо. Так вот, мы не представлены в том регионе и не владеем ситуацией. Мы зависим от той информации, которую нам предоставит кто-то еще — в том числе заинтересованные стороны. Поэтому боевики смогут пройти через территорию Таджикистана на самом опасном, Калай-Хумском направлении (оттуда проникали в прошлый раз) и выйти в районе Баткента. И что мы будем делать? Воевать с ними там, в горах? А внутри, на юге Кыргызстана, — самая большая концентрация экстремистских группировок в Средней Азии. Они могут с тыла поддержать хотя бы часть проникших группировок (хотя, возможно, и не все — между ними тоже существуют проблемы во взаимоотношениях)? Конечно, да.
Не следует исключать вероятности того, что те телодвижения, которые производились господином Эрдоганом, его министерством обороны и разведкой в отношении Крыма, будут повторяться. Даже наоборот — мы наверняка еще столкнемся с проявлениями турецкой активности и на центральноазиатском направлении, и на Южном Кавказе, да боюсь, что и в ряде российских регионов. Мы не должны недооценивать противника, который будет всячески провоцировать конфликты по периметру Российской Федерации, где бы это ни было возможным.
Так вот, коротко говоря, нам надо очень серьезно подумать о Центральной Азии. Конфликты возникают на киргизско-узбекской, киргизско-таджикской границах. Ситуация осложняется тем, что там находится множество анклавов, спорных территорий. Недавно был спор между Киргизией и Узбекистаном. Мы сделали так, что Киргизия стала членом ЕАЭС со всеми вытекающими последствиями, то есть граждане Киргизии имеют такие же права, как граждане России, в том числе право на перемещение. Теперь мы должны там закрепиться — не на севере, а на юге, на самом опасном направлении. Я сто раз говорил, что наше военное присутствие там необходимо. Южный Кыргызстан — Ошская, Джелалабадская, Баткенская области — один из самых опасных очагов экстремизма и терроризма в Средней Азии, и киргизские спецслужбы прямо говорят об этом. Мы должны огородить ЕАЭС от возможных эксцессов, после которых к нам хлынут беженцы. Это наша безопасность.
Что мы сейчас делаем в этом плане? У нас есть воинская часть в Таджикистане — так называемая 201-я военная база. Ее штаб всегда находился в Душанбе, там же располагались еще несколько подразделений, госпиталь и т. п. Прекрасные места, я много раз там был. Один полк размещался в Курган-Тюбе, а другой, максимально приближенный к афгано-таджикской границе, — в Кулябе. Так вот, Кулябский полк, который был расположен в 42 километрах от границы, внезапно вывели оттуда по настоянию таджикской стороны и передислоцировали на полигон Ляур — это полигон 201-й базы — мол, живите там. С женами, детьми, школами.
Некоторые районы Кыргызстана превратились в очаги экстремизма.
По какой причине? И все гадают по-умному. А я скажу откровенно. Никаких догадок — только факты. В центре Душанбе, где располагался штаб 201-й базы, был обустроенный городок для военных и их семей. И вдруг несколько лет назад штаб со всей инфраструктурой тоже решили вывести — и перевели в один из самых запущенных, отдаленных районов Душанбе. Но что же возникло на его месте? Жилой квартал? Обижаете. Там сейчас возвышается дворец его превосходительства Эмомали Шариповича Рахмона. Пойдем дальше. Дивизионный госпиталь тоже стоял в шикарном месте, много лет, еще с советских времен, и его тоже внезапно перевели. Что вместо него? Еще один роскошный дворец, на этот раз не главы Таджикистана, а близкого к нему человека.
Второй полк, Курган-Тюбинский, остался на своем месте. Но он расположен более чем в 200 километрах от границы. Как вам это нравится? И ни слова не хотят таджикские власти слышать о перемещении наших отдельных подразделений в район Горного Бадахшана. Хотя соглашение по поводу продления пребывания нашей базы в Таджикистане предусматривает отдельной статьей такую возможность, пусть и с разрешения местных властей.
