– Да бог его знает, – пожала плечами Алёна, хотя,
разумеется, позвонивший этого видеть не мог. – Если это не трагические, не
постыдные, не тягостные воспоминания, почему бы не освежить их в памяти? Но
ведь чаще всего мы забываем не просто так, а по какой-то причине. Из чувства
самосохранения, к примеру.
Снова сдавленный вздох. Неужели этот беспредметный разговор
так уж волнует позвонившего?
– Не все можно объяснить в двух словах, – прошелестел голос.
– Вам совершенно непонятно, к чему я клоню. Но сейчас одно могу сказать: иной
раз человек даже не подозревает, что он забыл нечто, для себя жизненно важное.
И долг тех, кто рядом с ним, помочь ему, оживить его память.
– Ну да, конечно… – промямлила Алёна, беспомощно глядя на
Юрия Литвиненко: не подаст ли ей руку помощи?
Однако Юрий рассеянно крутил на запястье широковатый ему
браслет часов и невидящим взором смотрел на циферблат. Наверное, был занят
какими-то своими мыслями. Хоть в бок его пихай, словно на экзамене, и проси
шпаргалку! Сама Алёна никак не могла уразуметь, что отвечать – а главное, не в
силах была понять, о чем, собственно, обладатель этого, какого-то безжизненного
голоса спрашивает!
– Я постараюсь оживить вашу память о забытом друге, о том,
что было когда-то дорого сердцу, – прошелестел он. – Я сделаю это не позднее,
чем… – И, не договорив, он отключился.
Раздалась музыка.
Юрий Литвиненко подмигнул Алёне:
– Я забыл вас предупредить, коллега. Немалый процент звонков
на подобных передачах составляют обращения откровенных психов. О, «Високосный
год»! Ну надо же, сегодня ставят сплошь мои любимые группы!
И негромко запел:
Он садится с нею рядом,
Он берет ее за плечи –
И причудливым узором
Засверкают его речи…
Слушай: там, далеко-далеко, есть земля,
Там Новый год – ты не поверишь! –
Там Новый год два раза в год…
* * *
Что было написано
на некоем клочке бумаги
– Червонцы золотые, 1898 года, проба 900, вес 8,6 г каждая –
86 штук. 86 x 100 $ = 8.600 $.
– Золотые монеты по 7,5 рублей, 1900–1903 года, проба 900 –
18 штук, 1800 $.
– Золотые монеты по 15 рублей
[8], 1898–1900 года – 14 штук,
1400 $.
– Золотые монеты по 5 рублей, 1890–1903 года, 90 штук – на
9000 $.
– Перстень золотой с бриллиантами, рубинами и сапфирами – 15
750 $.
– Изумруд – 1500 $.
Итого драгоценностей антикварных примерно на сумму – 38 050
$.
– Валюта – долларов 100 500, евро – 138 300.
Всего около 250 000 долларов.
Код 6 11 0 25…
Дальше оборвано
* * *
– Ух ты, как черемухой пахнет! – сказал Юрий Литвиненко,
выходя вслед за Алёной на крыльцо бывшего проектного института на углу Ошарской
и Белинки, где весь третий этаж занимала радиостудия «Голос Волги».
Было темно, безветренно. Во влажном воздухе пахло близким
дождем.
– Вам куда, на трамвай, на троллейбус, на маршрутку? В какую
сторону?
В прошлый раз Алёну подвезла домой Лада, однако нынче
вечером писательница явно не заслужила такой милости: практически весь вечер в
эфире солировал Литвиненко, и Алёна Дмитриевна присутствовала в студии чисто
для мебели. Впрочем, Юрием режиссер тоже осталась недовольна: никакой
серьезности! Ёрничает, подкалывает слушателей, как будто забавляется их
проблемами. Никакой ответственности! И опять же – слишком многословен. За час
поговорил всего с четырьмя звонившими. Лада нарочно задержалась в студии,
дожидаясь, пока ведущие уйдут. Вот еще, развозить их, бензин тратить!
– Да мне всего четыре квартала: по Ошаре до Генкиной, а
потом повернуть и до Ижорской. Я пешком.
– О, отлично. Я вас провожу, а потом сяду на троллейбус и
поеду в свою Кузнечиху.
– Да не надо меня провожать. Тут же рядом. Я сама отлично…
– Ну да, конечно, – хмыкнул Юрий. – Сама, сама… Вы меня за
кого принимаете? Ночью предоставить женщине идти одной! А вдруг волк? Я имею в
виду, а вдруг разбойник какой-нибудь? Хотя, если честно, к вам никакой
разбойник не привяжется.
– Вот так! – растерянно сказала Алёна. – Это почему,
интересно?
– Вы как будто огорчены? – хохотнул ехидный Литвиненко. – Вы
по сути своей не жертва. У вас нет жертвенного комплекса. Ваши страхи гнездятся
в вашем воображении, а в реальной жизни вы настолько защищены своим энергетическим
коконом, что любой разбойник о него расшибется.
Алёна изумленно уставилась на него.
– Не верите? – запальчиво спросил Юрий. – Или не понимаете,
о чем речь? Попытаюсь пояснить. В США существуют клубы жертв психологической
поддержки изнасилований. Недавно читал: там среди посетительниц есть дамы,
которых изнасиловали по два, три раза, а одну – аж пять раз. Это как же надо
ощущать себя, интересно? То есть женщина к этому всегда морально готова, да? А
что касается вас… Готов спорить, что на вас никогда в жизни не нападала ни одна
собака – я имею в виду, которая лает или кусается, канис вульгарис. А если даже
какая-нибудь дура тявкнула, то укусить не осмелилась. Так?
– Конечно. Потому что я их люблю и совершенно не боюсь. Они
же звереют только от страха.
– Что и требовалось доказать. А как насчет эксгибиционистов,
как их называют изысканные профи, а по-русски говоря, дрочил? Не приходилось
встречать?
– Да, конечно, приходилось. В Театральном скверике они
иногда, так сказать, наслаждаются жизнью, но я их стараюсь не замечать. Они
как-то… стушевываются от этого.
– Доказательство номер два! Вы их не замечаете – они и
стушевываются. И что, ни один так и не приставал?
