– Что же мне делать? Я почти не вижу Кандагари Махал и не знаю, умна ли она, хороша ли собой… Как мне отвечать на расспросы Арджуманд?
Самые мудрые мужчины ничего не понимают в женских рассуждениях. Джафар, желая помочь другу-принцу, дал никуда не годный совет:
– Напишите, что она хороша собой, но хуже Арджуманд. Что она умна, но не настолько, как Арджуманд Бегум. Что голос принцессы, ее руки, волосы, ноги и прочее не могут сравниться со всем, что есть у любимой.
Это был правильный совет для успокоения любого другого, но только не влюбленной девушки, сердце которой страдало от ревности.
Получив письмо с описанием ума, красоты и обаяния принцессы (в котором была правда, потому что Кандагари Махал и впрямь отличалась красотой и умом), Арджуманд разрыдалась.
– Что заставило тебя плакать? – удивилась Мехрун-Нисса, прочитав письмо. – Ведь принц пишет, что ты во всем лучше.
– Но если принц Хуррам не хочет видеть и слышать свою жену, откуда же он знает о ее руках или уме?
Мехрун-Нисса задумалась. В словах племянницы была доля правды. Ей вдруг тоже показались подозрительными сравнения: голос, как у соловья, уста-лалы, глаза-звезды, руки, словно крылья птиц… стан, как гибкая ива… Неужели своими вопросами Арджуманд вынудила присмотреться к жене?
– Но ты же сама просила сравнить? Он пишет, что ты во всем лучше…
И снова племянница плакала:
– Сейчас он меня не забыл, потому я лучше, но пройдет время, Кандагари Махал все время будет перед глазами, принц может забыть меня.
Мехрун-Нисса решила, что пора приводить девушку в чувство.
– Арджуманд, послушай меня. Да, у принца Хуррама красивая жена, но пока ты не требовала вас сравнивать, он этого не замечал. Ты допустила ошибку, больше так не поступай. Никакого сравнения, запомни: ты лучшая во всем и навсегда!
Немного погодя она вдруг поинтересовалась:
– Ну-ка, дай мне письмо принца.
– Зачем?
– Хочу почитать сравнения. Смотри, тебе не кажется, что принц выписал их из вашего любимого Низами? Он честен и не стал лгать, говоря о своей жене неправду, небось, все вокруг только и знают, что расхваливают Кандагари Махал. А чтобы как-то описать ее предполагаемую красоту, просто использовал стихи. Успокойся, но больше не заставляй его сравнивать и сама не ревнуй. Это глупо и вредно.
– А что мне делать?
– У тебя не так много времени, годы пролетят быстро, поверь. Ты не должна стать ни толстой, ни глупой, ни некрасивой. Тебе даже проще, чем принцессе. Не нужно присутствовать на бесконечных приемах или зевать в окружении женщин зенана, не нужно оглядываться, на каждом шагу прося разрешения, чтобы отправиться на охоту или послушать певца, побеседовать с каким-то мудрецом или даже выпить вина. Я разрешу тебе многое и помогу тоже во всем, кроме одного – ты не должна забыть принца Хуррама.
– Разве это возможно?! – ахнула Арджуманд.
Мехрун-Нисса вздохнула:
– В жизни возможно все.
Она не стала говорить, что ей самой их любовь с Селимом-Джехангиром казалась вечной, но вот прошли годы, и принц стал падишахом, а любовь… Неужели она забыта?
Красавица вдова дернула плечом, словно отгоняя ненужные мысли.
«Мы еще заставим этих мужчин ползать у своих ног!» – подумала, но вслух не сказала.
Хормазд-ага открыл Мехрун-Ниссе правду о том, что ее свадьба состоится только в случае, если будет назван день свадьбы принца Хуррама и Арджуманд Бегум. Разве могла тетушка допустить, чтобы принц и ее племянница забыли друг друга?
Сначала Мехрун-Нисса планировала свернуть в сторону, чтобы посетить Лакхнау, поскольку ее предки все же были шиитами, но потом передумала. Не стоило вносить сумятицу в души двух юных особ. К тому же ее куда больше тянуло в Аллахабад. Вдова никому не объясняла, почему именно, а ведь на то были причины.
Именно в Аллахабаде почти пять лет Джехангир, тогда еще бывший принцем Селимом, скрывался от гнева своего отца Великого Могола Акбара. Но Аллахабад был на полпути между Агрой и Бардхаманом. Хитрая Мехрун-Нисса нашла повод съездить к родителям в Агру, задержавшись в Аллахабаде. Удалось ли им с принцем увидеться без свидетелей? Это была их тайна.
И теперь красивую вдову тянуло в этот город сердце. Но не могла же она так объяснить и двум юным красавицам, ведь считалось, что они с Селимом-Джехангиром не виделись все то время, пока Мехрун-Нисса была женой отца Ладили.
Крепость построил Великий Могол Акбар и назвал новый город, выросший на месте древнего индусского Праяга, Аллахабадом – «Садом Аллаха» – тоже он. Для индусов эти места сангам – место слияния двух священных земных рек Ганги и Джамны, и невидимой Сарасвати. В Праяге совершил свое первое подношение Брахма, именно там расположилась новая столица государства Куру после того, как прежняя – Хастинапур – была разрушена наводнением.
Но трех женщин меньше всего интересовала история древнего царства Куру и жертвоприношение Брахмы – они мусульманки. Мехрун-Нисса ходила по крепости, вспоминая свою тайную встречу с принцем Селимом, а Арджуманд и Ладили скучали.
Мехрун-Нисса объявила долгую остановку в Аллахабаде необходимой для того, чтобы немного отдохнуть и привести себя в порядок.
– Почистим перышки, чтобы лететь дальше.
Перышки чистили основательно – много времени проводили в хамаме, каждый день принимали ванны с молоком ослиц и разными добавками, позволяли себя массировать с маслами и нагретыми камнями, мыли волосы отварами и подолгу сидели в тени, пока служанки расчесывали их… От макушки до пяточек все должно было быть ухоженным.
Но Мехрун-Нисса не позволяла просто так валяться, пока служанки заботятся о красоте, ум тоже должен получать питание, а потому чтица открывала книгу и читала вслух то стихи, то историю. Ладили стонала, когда начинались рассказы о войнах и захватах, о торговле или путешествиях, она воспринимала только забавные истории о женитьбе и больших дарах.
Мехрун-Нисса ворчала:
– Тебе бы в зенане жить…
Арджуманд тоже не понимала, зачем тетушке знать о том, как правил Османской империей султан Сулейман. Какая разница, ведь у султанов, как и у падишахов, есть визири, они и должны подсказывать, что делать, какое решение принять, рассказывать нужные новости, представлять людей.
– Плох тот правитель, который полагается лишь на советы своих визирей, не зная ничего сам. Истинно правит только тот, кто разбирается в жизни своего государства.
Арджуманд все равно не понимала. Наверное, падишах должен сам в этом разбираться, но зачем женщинам?
А Мехрун-Нисса вдруг задумалась:
– Как ты говоришь? У падишахов есть визири, которые все им рассказывают и подсказывают?
Арджуманд и Ладили не поняли вопроса, но Мехрун-Ниссе и не нужен ответ, она его уже получила, но не на вопрос падчерицы или племянницы, а на свой собственный. Мехрун-Нисса не двигалась дальше из Аллахабада, потому что чувствовала – должна что-то придумать именно здесь, что-то такое, что позволит им с Арджуманд вернуться в Агру, но не по собственной воле, а по просьбе падишаха.
